– Дай пить.

Ему дали пить, и он стал воспринимать реальность. Привстал, возле орудия суетились артиллеристы.

– Что происходит здесь?

– Опять танки, товарищ лейтенант.

Антон с помощью наводчика приподнялся и подошел к орудию. К окопам подходили танки, Антон насчитал их восемь.

– Снаряд, – казалось, громко прокричал он, но из горла вырвался только хрип, артиллеристы уже был готовы заряжать, а Антон наводил орудие на один из танков. Сколько было выстрелов, что было с танками, он уже на это не реагировал. Наводил и сипящим голосом кричал «огонь». Стреляло только два орудия. Еще горели два танка, дымили три бронетранспортера. В окопе раздался крик:

– А смотри, трех танков как и не было, и те два назад в лес поползли.

Появлялось чувство уверенности. Ведь поползли в лес. Одни теряли веру в себя, другие ее обретали.

Солнце перевалило за полдень, стояла жара. Только Антон уже ничего не видел и не ощущал, взорвавшийся рядом с орудием снаряд отбросил его на край станин, из орудийного расчета ужи никого не было, кто бы мог вести огонь из разбитого орудия. Само орудие было в масле и накренилось на правый бок. Остатки полка отходили к речке.

Наблюдательный пункт командира полка находился чуть позади окопов батальона, с этого места просматривалась вся жидкая линия обороны. Он видел, как подъехали мотоциклы и бронетранспортер к мосту.

– Что там медлят, почему не поджигают мост? Неужели струсили? Вот суки! – закричал командир, когда увидел поднявшегося младшего командира у моста. Где же политрук?

Навел бинокль на ту сторону моста, кто-то там был. Развернувшаяся трагедия на мосту заставила командира замолчать и сжаться. Когда огненный шар упал в реку, майор произнес:

– Прости меня, политрук.

А из лесу выезжали мотоциклы и танки.

– Вот и наш черед.

Там на опушке разгорелся бой, видно, немцы нарвались на батальон, который их должен был пропустить. Бой складывался в пользу обороняющихся, и это придавало сил и уверенности всем, находящимся у развилки дорог.

Командир полка был в возбужденном состоянии.

– А дали немцу по зубам, и полез назад, – это он радостно говорил командиру батальона, которого вызвал к себе. Потом замолчал, и, хлопнув рукой по колену, произнес: – Можно руки вверх поднять, а можно вот так заживо сгореть. Они тоже, видишь, как идут смело, кажется, не остановить, а подбили бронетранспортер, и побежали. Ты учти это, капитан, война только начинается. А кто это был?

– Политрук батальона Грушевский.

Там за небольшим пролеском шел бой, немцы навалились на батальоны, что занимали оборону слева от полка.

– А вот и танки. Ну, держись, ребята! – кому-то кричал командир полка. Казалось, эти слова: «Держись, ребята», – разнеслись по окопам и оттуда открыли огонь по пехоте. Остановился и задымил бронетранспортер, еще один, вот подбит и танк. Из окопов стреляли и стреляли и отсекли немецкую пехоту, вот бы остановить танки. Но танки медленно приближались к окопам, и казалось, все, конец, побегут наши. Вдруг передний танк, который двигался по окопам, остановился и задымил.

– Ах, молодцы, артиллеристы! – кричал командир полка.

Танки и пулеметы делали свое дело, все реже звучали выстрелы из окопов, слева от леса полк обходили немцы на мотоциклах и бронетранспортерах, танки пересекли окопы и устремились на позиции артиллеристов.

Возле наблюдательного пункта в окопах собралось около двух десятков красноармейцев и командиров. Там дальше, где занимал позицию батальон, держались. Было видно, что командир батальона решил как можно дольше задержать немцев и дать возможность остальным отойти. Только куда отходить.