9. Глава 9

Урки среагировали первыми на возню у входа. Стоило лишь раздаться подозрительному шуму, как они повскакали со своих мест и кинулись врассыпную. А снаружи уже неслись тревожные выкрики и свист.

«Облава!», - разлетелось по залу.

Самый ловкий бандюган бросился к окну, ногой высадил раму и едва не выпрыгнул в дыру, которая зияла острыми, словно пасть акулы, осколками разбитого стекла. Помешал прогремевший с улицы выстрел. Колычев нарочно расставил бойцов так, чтобы никто не улизнул из здания.

Тогда урка метнулся к черному ходу, но оттуда уже бежали, громыхая ботинками, чоновцы. Через центральный вход ворвался Колычев, размахивая револьвером.

- Уголовный розыск! Всем оставаться на своих местах! Проверка документов.

Для убедительности он бахнул в потолок, с которого сразу посыпалась побелка. Выстрел отрезвил всех, кроме урки, прыгавшего в окно.

Взгляд бандита встревоженной птицей заметался по сторонам и наконец остановился на худенькой синеглазой девушке, сидевшей за одним столиком с седоволосым, хорошо одетым мужчиной с бородкой-клинышком. Елисеев заприметил ее сразу. Даже удивился, что она делает в таком заведении: на пресловутых «манек»-проституток девушка не походила и явно была из бывших. Впрочем, жизнь сейчас такова, что немало воспитанниц учреждений для благородных девиц пошли на панель, чтобы хоть как-то прокормиться. И если бы не фамильное сходство между девушкой и её спутником, то Петр так бы и подумал.

События развивались стремительно. Одним рывком бандит выдернул девушку из-за стола и приставил дуло револьвера к её виску. Та испуганно взвизгнула, однако сознание не потеряла. Её синие глаза с мольбой глядели на окружающих, лицо побелело.

- Не дергайся, курва! – пригрозил урка.

Серьезный преступник, сообразил Елисеев. Вон как быстро соориентировался в ситуации.

Чоновцам ещё не приходилось оказываться в такой ситуации. Бойцы растеряно попятились.

- Но-но! – прикрикнул один, пытаясь потеснить бандита штыком. – Не балуй!

- Сам не балуй, дядя! – весело осклабился урка. – Видишь, какую кралю я на мушке держу? Дай пройти, если не хочешь, чтобы я этой бабенции мозги вышиб.

Колычев пристально уставился на него, вспоминая.

- Леха-конокрад?

- Он самый! – снова заухмылялся уголовник. – Стало быть, известна вам моя физиономия!

- Ещё как известна. Только говорили, что убили тебя.

- То брехня была! Слухи…

Конокрад гоготнул.

- Отпусти девушку, - сказал Колычев.

- Да ну?! – изумился Леха. – С какой такой стати?

- Отпусти, - повторил Колычев. – Тебе же хуже будет.

- Я ведь выстрелю, - сказал бандит. – Ей-богу, выстрелю, если меня не пропустите. Ты меня знаешь, Колычев.

- Знаю, Леха, - кивнул сыщик. – Знаю, что для тебя человеческая жизнь – копейка.

- То-то, - польщенно произнес Леха. – Выпусти меня и моих корешей, и никто не умрет. Слово даю.

- Много твое воровское слово стоит! – брезгливо сказал Колычев.

Он поискал взглядом напряженно сидевшего Елисеева, повел бровью: ну что же ты сидишь, Петр! Придумай что-нибудь…

Елисеев осторожно опустил подбородок. Он и сам лихорадочно искал способ, как выкрутиться из ситуации. Жалко девчонку – Колычев сказал, что бандиту убить её — раз плюнуть. И Борис тоже не отступится. Не станет он выпускать конокрада из ресторана. Для него это — что ржавым ножом по печёнке. Ведь кто такой конокрад – это не просто вор, а ещё и убийца. Уводя лошадей, он фактически обрекал крестьянскую семью на голодную смерть. Нельзя прожить в деревне без лошади. Для огромного большинства крестьян – она единственная кормилица. На ней и вспашешь, и за сеном съездишь, и товар отвезешь. Не зря сельчане, поймав конокрада на месте преступления, зачастую люто с ним расправлялись.