– Выглядишь неважно, – сказал Байрон, – отдохни немного. Думаю, мы достаточно заработали, чтобы некоторое время не думать о деньгах.

***

Я заехал в ближайшую турфирму и попросил оформить путевку.

– Мне на какой-нибудь райский остров, – сказал я и кинул на стойку документы.

– Канары? Мальдивы? Бали? Кипр? Может быть Крым? Он сейчас тоже в какой-то степени райский, только полуостров, – попыталась пошутить менеджер.

– Мне нужно, что-нибудь вроде этого, – я достал из кармана выгоревшую на солнце вырезку из газеты с изображением острова.

– Вам на когда? – спросила сотрудница турфирмы так, будто поняла по пальме, какой именно остров изображен на фотографии.

– На сейчас, – ответил я.

Девушка кивнула и принялась щелкать клавиатурой. Она была полностью поглощена процессом и, конечно, не могла видеть, как за моей спиной отрастает новый хвост.

***

Байрон лежал на диване и смотрел телевизор. На шее вновь болтался золотой колобок. По ящику шли новости, рассказывали о каком-то российском туристе, сгоревшем в бунгало на Мальдивах. В кадре появились остатки хижины, а в углу экрана промелькнула ящерица с коротким хвостом.

– Вот уроды, – сказал Байрон, – нажрутся, а потом горят.

Фиолетовые борода и усы превратили Божью матерь в пухлого трансвестита. Перекрестившись на всякий случай, я плюнул на икону и попытался оттереть инородную растительность пальцем, но вышло только хуже. Мой малолетний племянник стоял с фломастером напротив меня и улыбался. Он ждал, что я оценю его творческие способности. Хоть борода и усы получились и вправду хорошо, мне пришлось отвесить говнюку подзатыльник.

– Чтобы взять чужую вещь, нужно для начала спросить. Отец тебя не учил? – грозно произнес я и вновь принялся оттирать фломастер, на этот раз футболкой.

Малой заныл и спрятался в прихожей.

Попытки вернуть лицу Богоматери божеский вид ни к чему не привели. Желтоватая кожа благодаря моим стараниям приобрела фиолетовый оттенок, но борода и усы никуда не делись. Икона пришла в негодность. Это было очевидно. Впрочем, проку от этой штуковины я не видел и раньше, чего нельзя сказать о жене, которая питала к святой необъяснимую любовь.

Завернув икону в пакет, я вышел в прихожую. Племяш услужливо подал мне шлепки и переместился на безопасное, по его мнению, расстояние.

– Никаких карандашей, ручек, фломастеров и красок. Понял? – спросил я.

Пацан стал быстро кивать, отступая в комнату.

***

Я стоял возле мусорного контейнера и вспоминал наставления матери о разбитых градусниках.

– Никогда не выбрасывай градусники в мусорку, – говорила она, смывая крохотные металлические шарики в унитаз, – в них содержится ртуть. Это может навредить экологии.

Что делать с испорченными иконами мать не говорила. Могут ли они нанести ущерб экологии? От греха подальше пакет с оскверненным изображением богородицы я опустил на землю рядом с грудой журналов о здоровье.

– Здравствуйте, – раздался дребезжащий голос тети Клавы, постоянной гостьи помоек.

– Здравствуйте, – ответил я, не оборачиваясь, и быстро зашагал в сторону от дома. Будь у меня счетчик Гейгера в кармане, он бы наверняка предупредил о надвигающейся опасности.

– Доброго дня вам, – послышалось уже чуть тише.

– Да-да, и вам, – почти неслышно отозвался я.

Надеяться, что жена не заметит исчезновения иконы, было бы слишком самонадеянно, но и ничего не делать я не мог. В нескольких кварталах от меня находился храм. Рядом с ним наверняка есть церковная лавка, в которой, по моим представлениям, должен иметься отдельный склад с портретами божьих мам.

Как только я прошел под коваными чугунными воротами, украшенными фигурой распятого Иисуса, в кармане завибрировал телефон. Мне удалось прочитать «…ат Антон».