Я вспомнил нашу последнюю беседу с новичком, его растерянное лицо и на душе стало веселее.

– Ты в курсе, что это он оказался тем воришкой, которого все искали? – сказал дядя Боря. Он пристально смотрел на меня, будто поедал мою растерянность.

– Каким воришкой?

– Ты совсем смотрю не в теме, – разочарованно вздохнул водитель.

– Это про золото что ли? – спросил я с видом, будто не очень заинтересован в разговоре.

– Ну, да. Он же во всем сознался. Завалился на допрос к следователю, обожравшись каких-то таблеток, что-то твердил про полиграф, зачем-то запихнул в ботинок стекла, разворотил себя всю ногу…

– Что, серьезно? – удивился я.

– Ну, да.

– Он сознался в том, что грабил дома?

– Ну, да, – заморгал дядя Боря, – говорят, у него при обыске нашли одну из украденных вещей.

– А остальные?

– Остальные? Не знаю. Наверное, уже продал. Молодой, – подытожил дядя Боря и наигранно покачал головой, – испортил себе жизнь.

Дальше пошли какие-то рассуждения о том, что в тюрьме человек становится только хуже, затем последовали классические шутки о мыле, за которым не стоит наклоняться, но я уже не слушал. Я размышлял о новичке, который, вероятно, не справился с нервами, и которого теперь посадят из-за нас с Байроном. Вовремя мы прекратили, подумал я.

Через пару часов раздался звонок. Горел очередной дом.

***

– Я расспросил Серегу. Он сказал, хозяева приехали сразу же и весь день разбирали завалы.

– Да? – удивился Байрон.

– Да, – ответил я. – как же ты тогда смог почистить дом?

– Действительно как, – загадочно улыбнулся Байрон.

Его распирало от гордости, он, очевидно, хотел, рассказать что-то еще, но ждал подходящего момента, чтобы с эффектом вскрыть карты и забрать весь куш.

Возможно, я знал ответ на свой вопрос всегда, просто не хотел думать об этом. За прошедшие несколько месяцев мне удалось насобирать больше денег, чем за несколько лет постоянного вкалывания на работе.

– Ты чистил дома еще до пожара? – спросил я.

Улыбка Байрона сделалась совсем безумной. Он светился так, словно был не поджигателем, а супергероем, которого, наконец, раскусили, и он теперь вместе со всеми может в полной мере оценить масштаб своей личности.

Выяснилось, что каждый второй пожар в городе – дело рук Байрона.

– Я старался быть очень аккуратным. Тем более, если забирать только деньги, то после пожара уже никто не сможет заявить о том, что их украли.

Сначала он поджигал богатых, но, оказалось, поджигать бедных было выгодней и безопасней.

– Если пенсионер ходит по развалинам и уверяет, что выключил утюг, или всегда тушил бычки, кто ему поверит?

И все бы ничего, если бы не тяга Байрона к украшениям.

– Зачем ты крадешь золото? Полицейские уже нашли поджигателя! Если ты не закончишь воровать, они поймут, что взяли не того. Понимаешь?

– Посмотри, какой он красивый, – все это время Байрон разглядывал золотой кулон с фотографией старой женщины, естественно не тронутой огнем.

Я ожидал чего угодно, но только не этого. Он совершенно выжил из ума. Я схватил кулон и швырнул его в угол.

– Все! Никаких больше кулонов, колец! Никаких денег, поджогов!

– Расслабься, – как ни в чем не бывало сказал Байрон, – я изучил статистику. Процент раскрытия поджогов почти нулевой. Чтобы поймать нас, понадобится пригласить комиссара Мегрэ.

– В жопу статистику! Они подобрались слишком близко.

– Окей шеф, – нехотя согласился Байрон, – и не зачем так орать. Я не тупой.

Я сел на пол и почувствовал себя победителем, но это чувство быстро прошло. За мной никто не гнался с собаками, мои портреты не были развешаны по всему городу и я понял, что правосудию до меня нет никакого дела.