Гундос переложил глаз на другую кучу.

– Хотя можно было не перекладывать, – пробубнил он. – Какая разница, всё равно нихера не понять.

Тут Янычар не выдержал. Его скрутило пополам в рвотном спазме. Он рухнул на колени, извергая скудный солдатский паёк. Спазмы подкатывали один за другим, на глазах проступили слёзы. В желудке уже ничего не осталось, пошла желчь. В конце концов, лейтенант, тяжело дыша, обмяк, вытирая ладонями глаза.

– Смирнов, – просипел он. – Найди там, в бэтээре тряпьё какое, заверни всё, сложи внутрь.

– Чё я-то? – недовольно пробубнил рядовой. – Я вон, разложил уже…

– Выполняй.

– Есть… – обиженно отозвался солдат, уходя ко второй машине.

До Янычара донёсся его возмущённый голос:

– Чуть что, так Смирнов…

Капитан стряхнул наваждение, всё же подумав, что маслина сверху башенки из плова, сооружённой Негативом, – чёрная, как и тот глаз.

Старший лейтенант Юрий Шахов и лейтенант Виктор Седых, как ни странно, вспоминали об одном и том же: как в Новосибирском высшем военном командном училище, где получали военную специальность «Командиров подразделений войсковой разведки», сорвались в самоход – самоволку, привычнее говоря.

Причиной столь серьёзного дисциплинарного проступка послужили две девчонки, с которыми они познакомились на дискотеке. В этом совхозе курсанты отбывали трудовую повинность, обеспечивая училище стратегически необходимыми запасами картошки на зиму.

Поблизости работали студенты из госуниверситета, среди них преобладали девушки. Жили все там же, в совхозе, в разных зданиях, естественно.

Понятное дело, курсанты рвались к женскому полу, но командиры пресекали подобные попытки, чем ввергали будущих спецов разведки в уныние. А самое ужасное – никого не отпускали на местные дискотеки. Это было просто возмутительно, если учесть, что в самом совхозе, да в окрестных деревнях парней – раз, два и обчёлся. К тому же нормальных из этой славной когорты, приезжавшей по вечерам к временному общежитию студентов на мотоциклах, тракторах, а то и вовсе в кузове самосвала, практически не числилось: все, как один пьяные, выставляющие напоказ свою удаль и «деревенское происхождение».

Парни из студенческой среды оказались какими-то инфантильными, держащиеся особняком, не стремящиеся к охмурению слабого пола, ботаники, одним словом. Поэтому девчонки на дискотеках откровенно скучали. И вдруг случилось чудо – курсантов отпустили. Они под командованием лейтенанта строем пришли в местный клуб, а уж там им позволили быть самими собой – обычными молодыми парнями, только начинающими жизненный путь.

Кислые девушки воспряли духом, вся их скука вмиг улетучилась, даже музыка зазвучала как будто громче. Все местные удальцы мгновенно оказались в тени будущей элиты вооружённых сил, чем остались очень недовольны, строя планы мести «воякам», плохо понимая, чем для них может обернуться такая «мстя», ведь это были не просто курсанты военного училища, а почти спецназовцы-разведчики.

Быстрая музыка сменялась медленной, энергичные движения уступали место плавным, сердце замирало от близости партнёра противоположного пола.

Кружатся пары, звучит музыка…

Целая жизнь у каждого впереди, долгая, обязательно счастливая, непременно такая, как задумано.

Если бы не война…

Но тогда никто не думал о ней. Не думали даже курсанты, получавшие военную профессию, обучавшиеся навыкам эффективного уничтожения врага. Они ещё были обычными мальчишками.

Кружатся пары, звучит музыка…

До войны, большой войны, какой не было в стране со Второй мировой, оставались считанные годы, за которые мальчишки станут офицерами. Многие успеют пройти горнила локальных войн, кто-то сложит голову в том пекле, остальных же страшная своей бессмысленной жестокостью гражданская бойня разбросает по фронтам и войскам противоборствующих сторон. Станут не только собратьями по оружию, но и врагами те, кто ходил в одном строю, выкладывался из последних сил на марш-бросках, лежал на соседних койках, в свободные минуты бренчал на гитаре, слушал незатейливые песни о подвигах простых солдат, верой и правдой служивших стране.