Постучался и вошёл Чемодуров. – Экипаж подан, государь.. – Я посмотрелся еще раз в зеркало. Форма гвардейского стрелкового полка была необыкновенно красивой: китель глубокого синего цвета был абсолютно гладким и однотонным, только на плечах по контрасту выделялись золотые погоны, а на груди до пояса висел золотой изящный работы шнурок (это называется аксельбант или как-то по-другому?). Чемодуров подал нечто длинное и тёмно-красное. – Я поднял брови. – Пояс, государь, – ответил Чемодуров на незаданный вопрос. – А шинель в экипаже. Тепло, ваше величество, авось не пригодится. – Я бросил прощальный взгляд в зеркало: форма сидела идеально, как влитая. – Ещё бы, – подумал я. – Уж царю-то постарались подогнать по фигуре. По моей фигуре… Или не по моей? – Экипаж стоял перед крыльцом. Выхоленные, как с картины, вороные кони рыли копытами гравий подъездной дорожки. Я зачем-то перекрестился и полез в тёмно-малиновое жерло кареты. Сидя на удобном диване и мягко покачиваясь при езде, я продолжал думать. Мысли были невесёлые и крутились вокруг одного и того же. – Ну вот, скоро конец всей этой фантасмагории. Александра Фёдоровна… Как они там звали друг друга? Я же читал об этом: она его Ники, а он ее Аликс. И говорили между собой по– английски. Ещё бы – внучка королевы Виктории, больше англичанка, чем немка. Не узнает она меня, как пить дать. Да, жалко погибать в 28 лет. А ему сколько было? Да столько же, в этом вся и суть! А может, я просто сошёл с ума и у меня такой длительный и глубокий психоз? И я на самом деле сижу где-нибудь в дурдоме, а мне представляется, что я во дворце, разговариваю с министрами, а на самом деле они – врачи просто. Нет, не может быть, слишком всё ярко и последовательно… Неужели человеческая фантазия в горячечном сне может всё так красочно и чётко представить: и эту карету – такую я никогда не видел, даже в музее, – и гнедые силуэты лошадей гвардейской охраны спереди и по бокам, и самих гвардейцев в лихо заломленных набок шапках с маленькими кокардами…

За этими ходящими по порочному кругу мыслями полтора часа пролетели незаметно. Я смотрел в окно и видел чуть позеленевшие поля, и перелески, и холмы вдалеке. Попадались деревеньки, точно такие же как в 21-м веке, с низкими некрашеными избами. – Только проводов нету, и автомобилей. И чуть погрязнее, пожалуй. И везде шлагбаумы, и герб царский на единственном кирпичном здании скорее всего местной управы или чего-то казённого. – Начались пригороды Петербурга, которые вначале мало чем отличались от тёмных, навевающих тоску сёл и деревень. Потом пошли каменные двухэтажные, а местами и более высокие дома. Просёлочные мягкие ухабы сменились трясучей брусчаткой. Свернули куда-то налево и за страшными, облезлыми пакгаузами открылось здание Варшавского вокзала, одноэтажное, но очень высокое. Огромные окна фасада были сделаны в виде полукружий, а центральный вход помещался под огромной аркой с витражами и металлическими вензелями по бокам. Вокзал выглядел пустынным, только потом, боковым зрением я заметил тучные фигуры городовых вдалеке. – Наверняка, оцепили весь вокзал да и соседние улицы заодно. – Только тут вспомнилось, что и по дороге встречных экипажей и телег тоже не попадалось. – Точно всё перекрыли, да так ловко, совершенно не заметно.

Перрон был длинным, ближняя часть его была накрыта большим козырьком из ажурного металла и запыленного стекла. Поезда ещё не было видно, пути кривились и уходили за полузаросшую зелёным мхом кирпичную стену. Вдруг послышались звуки, похожие на вздохи огромного животного, снизу по рельсам появились клубы белого дыма, и чёрный паровоз с огромным золотым двуглавым гербом на тупой и распаренной морде сделал резкий поворот и пошёл-покатил прямо на меня. Он, казалось, и не думал снижать скорость перед перроном, а, лязгая и выдыхая пар, неотвратимо приближался, целясь в мою маленькую фигурку в ярко-синем мундире. Прямо на меня, прямо на меня… Но вот раздался скрежет тормозов, паровоз весь окутался белым паром, продолжая выпыхивать чёрный дым из невысокой трубы, дрогнул и остановился. – Сюда, Ваше Величество, – протянул указывающую руку неизвестно откуда взявшийся гвардейский офицер. Я пошёл за ним по перрону. Паровоз казалось уже выпустил все имевшиеся запасы дыма и расслабленно отдыхал. Самый первый за ним вагон явно выделялся среди десяти остальных своей новизной и отделкой. –