И они словно пришли в себя – мгновенно отстранились друг от друга, и Ефим полез в карман джинсов, чтобы найти разрывающийся мобильник.

– Сейчас буду, – сказал он недовольным тоном, пытаясь выровнять дыхание.

– За мной, – буркнул он Журавлю, открывая дверь, за которой уже стояла та самая девушка в его черно-красной клетчатой рубашке с телефоном в руках– видимо, и звонила тоже она.

– Что случилось, Фим? – спросила она, удивленно поглядывая на Нинку. – Ты где так долго был?

– С друзьями в баре, – отмахнулся тот и оглянулся на блондинку, которая все же зашла следом за ним. – На кухню, – велел он ей и обратился уже к девушке:

– Оставь нас. Иди спать.

Та пожала плечами и скрылась в гостиной, которая, видимо, и служила ей спальней.

Келла прошел на кухню, включил свет, распахнул настежь окно и тотчас закурил. Нервничал.

Поморщившись, Нина села на табуретку. Сигаретный дым ее раздражал, но сейчас она была не в том положении, чтобы что-то говорить хозяину квартиры. Да и вообще, голова ее все еще слегка кружилась. Но оба они постарались забыть о том, что только что произошло на площадке. Хотя их сердца не забывали – все еще бешено бились.

– Ты дура? – прямо спросил Келла, выдыхая дым.

– Следи за тем, что говоришь, – привычно огрызнулась девушка.

– Зачем руку порезала? – спросил он, глядя на окровавленный бинт.

– Случайно, – не собиралась ничего объяснять Нина. Когда они целовались, боль отступила на второй план, пустив на первый чувственность.

– Случайно костяшками по зеркалу ударила? Точно дура, – констатировал Келла.

Парень затянулся последний раз, затушил сигарету и сел рядом с блондинкой.

– Руку.

Их взгляды встретились.

И Нина, подумав, все же положила саднящую ладонь на стол. Бинт пропитался кровью. Келла только головой покачал и принялся осторожно разматывать его – чего-чего, а крови он не боялся. Насмотрелся на своем веку.

Он осмотрел ее руку с припухшими ранками, надавил немного, и присвистнул.

– Я поражаюсь твоей бесконечной тупости, Журавль, – сказал синеволосый. – Ты стекло не могла вытащить? Оно почти полностью под кожу вошло.

Девушка безразлично пожала плечами. Когда она уезжала из дома, ей было не до стекла, да и не заметила она его, находясь под властью чувств.

Зато поняла, почему бинт пропитался кровью – Келла надавил на ладонь, вгоняя тонкий осколок глубже и раня еще сильнее.

Хозяин квартиры достал откуда-то аптечку и бутылочку со спиртом.

– Припасы? – равнодушно спросила Журавль.

– Не раздражай, – отмахнулся от нее Келла и вышел из кухни, вернувшись спустя минуту с пинцетом и иглой, которые, видимо, ему одолжила девушка в рубашке.

Она же шагала босыми ногами за Келлой следом и выглядела обеспокоенной.

– А что случилось? – спрашивала брюнетка на ходу, а, заметив бинт в крови, остолбенела.

– Это ты ее так?! –почему-то спросила она тихо. – Фим…

Ефим обернулся и одарил ее долгим внимательным взглядом. Кажется, он много чего хотел сказать, но не стал этого делать.

– Просто уйди, Тань, – попросил он раздраженно. – Иначе – влетит.

Девушка обиженно дернула плечом и убежала.

– Очередная шкура? – поинтересовалась Нинка спокойно.

– Повежливее, – одарил и ее тяжелым взглядом Ефим. – Сестра.

– А почему в твоей одежде?

– А я знаю?

И Келла занялся ее рукой. Пинцетом стекло вытащить не получилось. Глубоко вошло.

– Будет больно. Терпи, – почти ласково сказал он Ниночке, беря в руку иглу и дезинфицируя ее спиртом. – Но орать можешь.

– Окей.

С помощью иглы Келла осторожно вытолкнул стекло из ранки и, бережно поддев его пинцетом, вытащил наружу.

Осколок оказался небольшим. И тотчас полетел в ведро. Нинка не проронила ни звука. Сидела с каменным лицом. И даже ни разу не дернулась.