Риккардо узнал, что в испанское королевство явился Гендель, одним из последних. Здесь, при дворе монарха, он утратил свое преимущество старшего брата и вынужден был довольствоваться ролью бывшего композитора нынешнего придворного певца и дипломата при дворе его испанского величества Филиппа ― Карло Броски. До конца не смирив свой гордый характер, он, затаив обиду и ревность, демонстративно скрывался, как нищий бродяга, на дворе, в хозяйственных постройках, чаще всего на конюшне. Подобно отшельнику, зарывшись в сено, положив под голову седло, он сочинял свою музыку. Давным-давно, когда умер отец, завещавший братьям Броски всегда быть вместе, он клятвенно обещал тяжело заболевшему Карло написать для него грандиозную оперу. Сейчас Риккардо казалось, что эта опера сможет все исправить, и, уверовав в это, он с еще большим усердием принялся за работу.

– Риккардо Броски! ― загудел под каменным сводом зычный голос Генделя. ― Риккардо Броски, покажитесь! В этом сене самое место такому сочинителю, как вы, но все же я хотел бы видеть ваше апулийское лицо! Вылезайте, черт вас дери!

Риккардо застыл в недоумении, услышав зов Генделя, этого непримиримого и гениального врага семейства Броски. С пера чернила закапали прямо на партитуру, покрывая кляксами ноты.

– Маэстро, ― он театрально приподнялся со своего импровизированного ложа, ― какими судьбами вас занесло в нашу дикую страну? Что вам понадобилось такого, что вы преодолели тысячи миль из своей благословенной Британии и появились в этом сарае?

– Ах, какие речи! Я, право, уже успел соскучиться по ним, ― пробираясь между многочисленными препятствиями в виде хозяйственных инструментов и привязанных лошадей, Гендель наконец достиг укрытия Риккардо. ― Теперь ваши инструменты ― вилы и лопаты?! Занимательно!

Этот обмен любезностями мог длиться до бесконечности, но вскоре оба утомились.

– Я догадываюсь, маэстро, что вам здесь понадобилось, ― произнес Риккардо уже без всякого намека на сарказм.

– Верно, синьор Броски, вы могли уже давно догадаться, что мне нужно. И я, мягко говоря, удивлен, что вы употребляете по отношению к нему «что», а не «кто».

Риккардо вспыхнул.

– Ну-ну, не стоит горячиться! Что за дрянной характер у братьев Броски! Меня тошнит от вашего воспитания! Но знайте, что без него я отсюда не уеду, ― бросил Гендель, поворачиваясь на каблуках и скрываясь за воротами.

– Чертов старикашка! ― заорал взбешенный Риккардо, только сейчас заметив, что чернила залили ему целый лист.

Прославленного Генделя милостиво приняли в королевской семье. Он, в свою очередь, был мил и любезен и даже согласился отужинать вместе с монархом и домочадцами. Маэстро отвели поистине королевские покои во дворце и окружили вниманием и заботой. Будучи умным и расчетливым человеком, он занял выжидательную позицию и никого не беспокоил ни разговорами, ни своим присутствием, хотя все догадывались о его конечной цели ― увезти с собой в Англию Фаринелли.

Ближе к ночи Риккардо зашел в комнату брата. Обычно в этот поздний час тот возвращался от больного Филиппа и некоторое время проводил среди картин Роксаны, спрятавшись там, словно монах в келье. Но сегодня Карло сидел в своей комнате, уронив голову на стол и закрывшись руками. И эта его поза заставила больно сжаться сердце Риккардо, он упал рядом на колени и прижал брата к себе. Карло снова впал в свое оцепенение, не видя и не слыша никого вокруг.

– Карло! Карло! Ты разрываешь мое сердце! Ну почему ты такой?! Ты все время недоволен, ты винишь меня во всем! Согласен, это справедливо, но ты хочешь, чтобы я сдох? От боли, от жалости, от горя, от того, что ты не разговариваешь со мной, от того, что ты отрекся от меня?! ― он трепал кудри своего брата, хватал его за руки, но все было напрасно. ― Я страдаю, не веришь? Я добровольно унизил себя до приживала, ради тебя, для того, чтобы быть с тобой. Или всего этого недостаточно?