Айша была удивлена перемене сына. Он повзрослел после поездки. Вместе с тем весь его вид выражал какое-то ребяческое веселье, которое одновременно радовало и в то же время беспокоило мать. Он ласково обращался с братьями, помог ей по дому и во дворе. Но весь облик его показывал, что он где-то не дома, что он ждет, когда настанет час скорее покинуть эти стены.

«Он вчера весь вечер говорил о Мухаммеде и его семье. Почему я так расстраиваюсь? Ведь это хорошие люди. Я не общаюсь часто с Зайной, но знаю, какая она веселая и приятная женщина», – думала Айша. И в первый раз задумалась она над тем, что говорила ей однажды Зайна при встрече.

– Улыбнись, Айша! У тебя прекрасные сыновья, ты красива и жизнь еще не закончена. Зачем хоронить себя заживо? Что произошло, то уже не вернешь! Нужно любить жизнь хотя бы за то, что наступил новый день! И детям твоим нужна живая и радостная мать! Помни это!

«Да, наверное, именно этого и не хватает моим детям. Я перестала их ласкать, все больше погружаясь в свое горе, которое ничего мне не дает, кроме усталости и раздражения.– Айша подошла к зеркалу и попыталась улыбнуться. – Помоги мне, Аллах, я хочу стать прежней!»

– Мама! Я побежал к Мухаммеду, мы так и не доделали работу вчера!

– Хорошо, сынок! Спасибо, что помог мне! – Айша положила руку на плечо Даниялу и улыбнулась. Сын был удивлен неожиданной теплоте матери и, поцеловав ее в щеку, выбежал из дома.

– Зайна была права. Я нужна им живая.

Мухаммед ловко орудовал ножом, бережно вытаскивая жемчуг из жемчужниц и кладя его в специальную емкость с водой. Джумана вертелась рядом, помогая отцу и комментируя свои впечатления и восхищения от вновь увиденной жемчужины.

– Знаешь, Даниял, я бы не делал это так, как делаю сейчас. Можно делать гораздо проще.

– Вы о чем?

– Раньше мы продавали мешки, с только что вынутыми жемчужницами мелким спекулянтам, которые подплывали к нашему судну. Подобие тех, с кем я разговаривал в море, помнишь?

– Да помню, – Даниял смахивал грязные ручейки пота, которые стекали ему под одежду. Шемаль немного стих, но пыли от этого не стало меньше.

– Это, конечно, дешевле, но и волокиты меньше. Продал мешки с раковинами спекулянтам и делу конец. Они дают за это очень мало, но можно продолжать работу и вылавливать все раковины подряд, не оставляя их расти дальше. Проще говоря, брать количеством. Но это не умно, сам понимаешь.

– А что с ними делают потом?

– Спекулянты могут продать их более крупным торговцам, которые устраивают торги, продавая бочки с жемчужницами с аукциона. И кто больше даст за бочку, тот ёё и забирает. Так можно и кота в мешке купить, никто ведь не знает, сколько в какой бочке окажется жемчужин и какой они величины и формы.

– А сколько раковин в каждой бочке?

– Иногда доходит до тысячи.

– Теперь я понимаю, почему Вы учите нас распознавать, есть ли жемчужина в раковине.

– Да, говорят, это почти невозможно. Поэтому и работа продвигается медленнее. Но ведь таким образом мы спасаем многих моллюсков или даем им возможность вырастить жемчуг. Хотя все равно не у всех это получается.

– Так почему же Вы не продаете раковины, а предпочитаете возиться с этим?

– Подумай сам!

– Можно продать жемчуг гораздо дороже.

– Верно! Но и это при условии, что жемчужины будут определенных размеров и цвета.

– С вырученных денег Вы можете рассчитаться со своими работниками.

– Это тоже немаловажно. Я сам не имел поденного заработка, когда был обыкновенным ныряльщиком и поэтому может и строг со своими ловцами, но всегда расплачиваюсь с ними.

– И еще, таким образом, ни одна жемчужина не останется незамеченной! – Джумана, до этого делающая вид, что не слушала, о чем говорили Мухаммед и Даниял, сказала это так, что Даниялу показалась грусть в голосе девочки.