Зайдя в коридор, ведущий к ее кабинету, Вика увидела ту, которая, что уж греха таить, была ее личной занозой. Маленькая, худенькая, сейчас до полупрозрачности, вредная, но родная заноза.

Мила стояла, прижавшись спиной к стене, что-то с интересом просматривая в телефоне. И это оказалось неожиданным. Почему-то неожиданным. Только сейчас женщина поняла, что, назначая сегодня встречу, обсуждая вчера с Григорьевым Милину спину, просматривая из-за Илюхиной спины прокат короткой, она не верила. Даже сегодня, когда просила найти специалиста по расстройствам пищевого поведения, она не верила, что все это ей понадобится.

И вот в конце коридора стояла та, кто упорно игнорировала Вику почти три долгих года очно и обижала заочно. Но было почему-то тепло и радостно видеть знакомый силуэт у двери.

– Ну, здравствуй, Мила, улыбнулась Домбровская.

– Я без цветов. Могу сгонять, если вопрос все еще стоит остро,– ощетинилась, показывая характер, как бездомный щенок, Людмила.

“И ведь ни одного слова не спустит, змея!”– вздохнула про себя Домбровская, припоминая окончательно характер любимицы.

С цветами и конфетами у Виктории Робертовн были сложные отношения: сладкого она не любила, так что со временем сарафанное радио разнесло, что Железная Вика от конфет не в восторге и оставляет в тренерской, срывая режим тем, кто в восторге. За десяток лет отучила дарить сладкое. А вот к цветам строгая дама питала какую-то двойственную слабость. С одной стороны, будучи настоящей женщиной от мизинцев ног до последнего кудрявого завитка, Домбровская цветы любила. С другой – подобно всем педагогам имела сомнительное счастье получать “штатные” букеты к профессиональным праздникам, дням рождения, новым годам и т.д., и т.п. А изобилие приедается. Кроме того, была еще одна категория “обязательных” цветочков – на уход. Мишка такие букет называл “на могилку карьеры”. Вот эти “поминальные венки” по прошлому Вика вовсе не любила, но “порядок быть должон”. Воспитание – первое дело. Этикет необходимо соблюдать. Милочка на этикет наплевала тотально. Виктория Робертовна обиделась эмоционально. И высказалась в интервью. Наверстала воспитательный пробел, так сказать.

Этот эмоциональной выговор за принесенные цветы на прощание ей припоминали теперь все, кому не лень. Милка, пожалуй, была из тех, кто хотя бы имел какое-никакое право укусить ее за несдержанность.

– Если ты не прощаться, то обойдусь. Заходи.

Ключ провернулся в замке. Вика, распахнув дверь, придержала ее, впуская в свою жизнь эту, такую знакомую, но совершенно новую проблему.

Мила нервничала, а значит была готова кинуться в амбицию в любой момент. Так знакомо. Так эмоционально. Так по-леоновски. Сколько вспышек они уже пережили вместе. Сколько, интересно, ещё переживут? Ну что ж, Виктория Робертовна, держись: дети это трудно.

****

Предолимпийский ноябрь. Этап мирового кубка

– Мил, что с ногой?– Виктория смотрит как медленно, морщась от движения, ее девочка вынимает правую ногу из ботинка.

– Я сделала, Виктория Робертовна! Я первая!– фигуристка сияет улыбкой и морщится от боли одновременно: – Я смогла, даже с ногой! Даже с переломом! И произвольную смогу! И финал смогу! И олимпиаду! Мы же не остановимся?

Вика смотрит с восхищением и сожалением на эту сумасшедшую и прекрасную девочку, которой всего несколько недель назад исполнилось восемнадцать. Так на них смотрел израильский врач, который за неделю попытался вернуть сломанную ногу Леоновой в рабочее состояние. И ещё со страхом.

Белозубый и вполне довольный своей жизнью, судя по не сходящей лица улыбке, врач долго объяснял сначала им обеим, что произошло, показывал снимки рентгена и МРТ, рассказывал о последствиях. Как-то совсем по-детски радовался тому, что такую непростую травму смогли так быстро обнаружить. Но все, что интересовало его юную пациентку и красивую женщину рядом с ней – есть ли возможность продолжать соревноваться, восстанавливаясь между стартами.