– Настя, нам надо поговорить.

– Нам надо было поговорить десять лет назад. Срок годности вышел, Шведов. Катись к черту!

Это было бегство с поля боя, которое кое-кто воспринял как тактическое отступление и нагнал Стейш уже в узком пустом коридоре.

– Да подожди ты, – с силой схватил за предплечье, останавливая. – Я не знал! Не знал, что помощница Настя, о которой так снисходительно отзывался директор, это ты! Я сейчас пойду к нему и скажу, что ты мне нужна. Все будет как раньше, только вместо Россеева ты будешь работать со мной.

– Руку отпусти.

«Скажу, что ты мне нужна». Давным-давно, кажется, в прошлой жизни, он уже говорил эти слова. И чего они стоили? Ни-че-го. Ради своих мальчиков она могла бы стерпеть все что угодно, но не то, что на мгновение промелькнуло в темных, почти черных глазах.

– Я не работаю с подлецами, трусами и предателями, Шведов. Ты выбил три из трех.

Руку рывком освободила сама.

– Ты все еще злишься, спустя столько лет? Настя, это безумие. Я был молодым и глупым, сейчас всё иначе. Почти десять лет прошло, мы все изменились. Давай спокойно все обсудим за ужином, я приглашаю, – он пристально глянул в глаза и добавил: – Как друзья и коллеги.

– Мне одним воздухом с тобой дышать противно, Шведов, а твоих ужинов я наелась на сто лет вперед. Иди уже работай, ты теперь у нас главный тренер. Наслаждайся!

Ее тянуло, скручивало и вот-вот готово было вывернуть наизнанку вместе с той болью, что столько лет жила внутри. Стейш думала, что все забылось, она пережила и справилась, но одна встреча – и стало понятно: не справилась. Не пережила. Рана загноилась и начала болеть с новой силой.

Но в чем-то он прав. Молодой и глупый. Он идиот, но и она тоже не лучше. Вот только Стейш пропустила всё через себя, осталась одна на обломках собственной жизни. А он? Он даже не взял трубку. Пятьдесят пропущенных звонков. Сотня смс. Тишина. И она одна в этой болезненной тишине. А потом? Потом Настя узнала правду. Такую, что физическая боль показалась ей раем.

Стейш пришла в себя, стоя на ступеньках крыльца. В лицо бил холодный ветер, на щеки упало несколько капель дождя. Скорее бы сесть в салон своей старушки, врубить печку, музыку погромче и…

– Да вы издеваетесь!

Ее в очередной раз заперли на парковке. Но нынче дело не ограничилось наглым курьером или курицей, которая паркуется в чужой бампер. Путь ей преграждала ярко-красная ламборгини со знакомой до боли царапиной.

Около приметной машины стоял человек. Сложно описать. Будто кто-то неведомый взял все, что Стейш ненавидела в мужчинах, и передал в руки опытного скульптора. Тот поработал на славу и слепил из этого прекрасный образец, раздражающий одним своим видом. Высокий. Красивый. Холеный. Спортивный. Явно богатый. И даже самодовольная ухмылка на лице присутствует.

– Не сегодня, мужик. Не сегодня, – выдохнула Стейш и под пристальным зеленым взглядом рванула в сторону ближайшей станции метро.

Под начинающимся дождем она бежала от настоящего в прошлое. Ведь в метро Анастасия Эндшпиль тоже не ездила долгие десять лет.

Но вопреки всему, когда она подбегала к грязным стеклянным дверям, в голове крутились мысли совсем не о юной Настеньке и красивом Петеньке. Она раз за разом пыталась вспомнить, где раньше встречала этого мужика на ламборгини. Почему он кажется ей странно знакомым?

Тяжелые двери вестибюля метро. Мутные расцарапанные стекла и обшарпанные железные ручки. Стейш могла бы замереть на границе и прочувствовать момент, прежде чем рухнуть в бездну. Но…

– Эй, чего встала?!

Ее внесло в помещение женщиной-танком с двумя огромными сумками в клеточку, их еще называли челночными.