Ещё в составе избранниц народа присутствовали звёзды «Плейбоя», актрисы многосерийных сериалов и просто красавицы. Я в очках и с гостиничным бизнесом за плечами смотрелась как горбатая верблюдица в табуне породистых лошадей.

Спустя час табун был пьян. Депутатши лезли на каблуках на столы и норовили раздеться в танце, но иногда падали вниз, запутавшись в сложных нарядах. Депутаты ловили их внизу и куда-то утаскивали. Фемины, бьющие женственностью через край, пытались замаскировать стальные яйца нашей политики, но, несмотря на все усилия, дума упорно напоминала мужскую баню с приглашёнными тёлочками.

Мамедов захмелел, сорвал с моего лица очки и попытался зажать меня в углу. В принципе, мне всегда нравились атакующие мужчины, но в окружении пьяных спикеров, извивающихся топлесс на барных стойках под Верку Сердючку, а также толстых потных мужиков, кричавших им «давай-давай!», я чувствовала себя героиней фильмов Кустурицы и мечтала сбежать. Ситуация была безвыходная.

– Ой, смотри, кто пришёл! – заорала я и, пока Мамедов вертел головой, вывернулась из его объятий и закрылась в туалете.

Там, в окружении роскоши – сверкающих мраморных раковин, биде, унитаза и развешанных по стенам картин, я провела полчаса, и это были самые приятные полчаса за весь вечер. Насытившись музейной красотой, я высунула наконец нос из туалета и поняла, что вечеринка вошла в пике и надо быстрей бежать, пока не смело взрывной волной.

Мамедов танцевал «хаву нагилу» с депутатом от Белгородской областной думы и не видел ничего, кроме трясущегося перед ним бюста. Охранник куда-то исчез. Я благополучно выскользнула на улицу, засунула мандат под дворники автомобиля Мамедова и побежала к метро.

– Ты чё сбежала? Обиделась? – позвонил мне на следующий день Мамедов. – Не понравилось быть депутатом? Давай я подарю тебе машину! Какая нравится? Последняя БМВ?

Вот это уже было серьёзное испытание для моей чести! Я выдавила из себя, что перезвоню, и положила трубку. Если от паноптикума в виде Госдумы можно было легко отказаться, то от автомобиля – практически нереально. Я раздумывала три дня и в конце концов решила, что никто не узнает. «Пусть дарит, – малодушно рассуждала я. – А там разберёмся». И уже собиралась ответить Мамедову «да», как вдруг получила от него СМС:

«Я просить хочу прощенья, чтобы душу облегчить. Бог учил забыть обиды, раны сердца подлечить».

Прочитав, я в изнеможении опустилась на стул. Это был конец романтических отношений. Я многое могла выдержать ради БМВ: и пляски святого Витта, и домогательства, и даже изнасилование было бы меньшей бедой, чем поэзия с сайта «поздравок. ру». Честно, за подобные поэтические исповеди я бы отправляла в ад без права переписки. Даже старост храма. Но, будучи вежливым человеком, сдержалась и ответила Мамедову: «Прощаю!»

Может, раны моего сердца и подлечились бы, и я забыла бы обиды, как учил Бог в стихотворении, но, как назло, на следующий день грянуло 8 Марта, и Мамедов, вдохновленный моим «прощаю», прислал мне ещё один «бриллиант»:

«Милой, нежной ЛерочкИ, в день восьмого марта, я жИлаю получить множество подарков. Пусть тебя ласкает тёплый ветерок, от меня прими, девчЁнка, звонкий поздравок!» И, что самое ужасное, приписка в скобочках гласила: «Сам сочинил». Это уже было смертельно опасно. Будучи милой и нежной девчонкой, боюсь, от звонкого пинка я бы при встрече не удержалась, и труп мой никогда бы не нашли.

Ни единого шанса на романтические отношения у нас не осталось. Я оплакала БМВ, позвонила Лене и попросила политического убежища на месяц.