— Назови свое имя! — раздалось синхронно с обеих сторон.

— Танатос Самаэль, — улыбнулся тот.

Он прекрасно знал, что эти стражи — не самостоятельные существа. Это часть силы Геи, энергия, которая может принимать любые формы. Она прекрасно видела их глазами, что это он. Но Гея верна себе — все должно быть официально и красиво. Эстетика — для нее все.

Гиганты отступили, двери сами раскрылись, приглашая его внутрь. Самаэль ступил на алую ковровую дорожку, ноги утопали в мягком ворсе. Ковер вел прямиком к огромному золотому трону, на котором в пурпурном платье, облегающем фигуру, вальяжно восседала Гея.

Как всегда, у него захватило дух от ее красоты. Густые, шелковые черные с красноватым отливом волосы она уложила в замысловатую высокую прическу. Но он знал, что распущенные они ниже упругих круглых ягодиц. Тонкая талия, высокая пышная грудь, от одного взгляда на которую могла закружиться голова. Тем более в платье с таким глубоким V-образным вырезом, который доходил почти до живота. Самаэль приближался к ней, не таясь рассматривая безупречное лицо с алебастровой кожей. Она смотрела на него абсолютно черными глазами, в которых сейчас не осталось даже намека на белки, и улыбалась уголками губ. И все же, как прекрасно она ни выглядела внешне, внутри это жестокая, самовлюбленная и безумно коварная демоница.

Наконец он преодолел необходимое расстояние, опустился перед ней на одно колено и протянул левое запястье, все еще не сводя с нее взгляда.

— Приветствую тебя, моя повелительница.

Это древний обычай — предлагать правительнице кровь на столь официальных визитах, а значит — и силу. Она была вправе отказаться. Тира всегда отказывалась. Да и Гея чаще — тоже, но не сейчас. Правительница улыбнулась шире. Взяла большой золотой кубок, который стоял здесь же, на подлокотнике трона. Поднесла его к руке мужчины и надавила краем чаши на кожу. Окаемка оказалась настолько остра, что плоть тут же разошлась в глубоком порезе. Демон даже не моргнул, ни один мускул на лице не пошевелился. Гея одобрительно кивнула, наполняя кубок. Для ритуала приветствия хватило бы и глотка, но она не останавливалась: тонкая непрерывная струйка вишневой жидкости все текла и текла. Танатос мог в любой момент заживить рану, но в лучшем случае Гея расценила бы это как пренебрежение ею, а в худшем — как неповиновение. За последнее легко лишиться головы. И вовсе не в фигуральном смысле. После того, как загадочным образом исчезла бывшая правительница, многие демоны, несогласные с методами Геи, поплатились жизнями.

Поэтому он стоял на одном колене с протянутой рукой и смотрел, как ее улыбка становится все шире. Гея наказывала его. Возможно, это месть за то, что он давно не посещал ее. Но ведь она в любой момент могла призвать его сама, как сделала это сейчас.

Прекрасное лицо перед его глазами стало расплываться и двоиться, но он все еще держался. Венценосная особа прикусила губу, неотрывно глядя на подданного.

— Достаточно, — мягко сказала она, лишь когда Самаэль пошатнулся.

Рана затянулась от одного ее слова. Демон не двигался, потому что она не разрешала ему вставать. Сквозь подступающую дурноту он завороженно наблюдал, как она подносит кубок к красивым тонко очерченным губам. Как делает жадные глотки, запрокидывая голову, как две тонкие струйки его жизненной силы вытекают из ее аккуратного рта, соединяются на подбородке в одну и как крупная капля течет по ее мраморно-белой коже, минуя впадинку между ключицами, и ползет вниз, в ложбинку между грудей…

— Я и забыла, как ты юн, Самаэль, — она отставила чашу и медленно, провокационно облизнулась.