За неделю до рождественского ужина мы с гостями составили меню, куда включили и традиционную фуа-гра с инжирным вареньем, и запеченную утку. Ее готовила моя подруга из Китая и, не удержавшись, добавила в соус какие-то восточные пряности. Так утка по-пекински стала главным блюдом на нашем русско-китайско-ливанском ужине, который проходил в квартире в самом центре Парижа – в первом округе. В квартире, где я, бывало, вздыхая, закатывая глаза и заламывая руки, жаловалась гостям на смеси французского с нижегородским на то, что совершенно невозможно стало жить в этом районе. Районе, где уже не слышно чистой французской речи – ведь здесь одни туристы и иммигранты из Африки. Ах, как хочется переехать куда-нибудь, где тише и спокойнее, например, в семнадцатый, где утром по дороге на работу видишь изящно стареющих, но все еще пользующихся красной губной помадой парижанок, идущих на рынок; родителей, ведущих за руку детей в школу; пожилых мужчин в подобранных под цвет рубашки джемперах с треугольным вырезом, в ярких кашемировых шарфах и с ухоженными длинношерстными собачками на поводке. Все они сейчас наверняка выкладывают на блюдо устрицы, купленные у знакомого продавца в проверенной рыбной лавке на рю де Левис, и открывают шампанское в своих уютных типично парижских квартирах со скрипучим паркетом и тонкими стенами, через которые слышно, как то же самое делают их соседи, и так далее и так далее.

В нашем рождественском меню устриц не было, зато шампанское было в изобилии. Одна бутылка уже стояла в серебристом ведерке со льдом. Я села за стол, на то же место, куда всегда садилась, когда мы завтракали или ужинали с В. только вдвоем, – и окинула довольным взглядом результат наших приготовлений.

Справа от стола, в небольшой нише, стояла новогодняя елка, обвитая лампочками и гирляндами, украшенная колокольчиками, игрушками из папье-маше и бабочками из настоящих перьев. Она ни капельки не была похожа на усыпанную одинаковыми красными и золотистыми шарами елку в доме у родителей В. В этом году ее, как обычно, наряжали всей семьей, под чутким маминым руководством. Каждый раз, когда они присылали ему фотографии, на его лице появлялась грустная улыбка и мое сердце сжималось от боли. Я мысленно подошла к этой образцово-показательной елке и уже подняла было глаза к ее верхушке, увенчанной золотистой фигуркой ангела с трубой, как вдруг мою фантазию оборвала попавшая в поле зрения ладонь В., потянувшаяся за бутылкой. Пора было открывать шампанское и начинать ужин: все порядком проголодались.

После трех часов за столом, после десятка холодных и горячих закусок, салатов, пекинской утки, притворившейся рождественской индейкой, и, наконец, шоколадного пирога на десерт, мы едва могли пошевелиться. Ближе к полуночи все перешли, или, точнее, перекатились к рождественской елке. Наступал самый волшебный момент – время открывать подарки.

В. вручил мне две коробочки, завернутые в красную позолоченную бумагу. У меня засосало под ложечкой, прямо как в детстве, когда ты дрожащими от нетерпения руками рвешь яркую упаковку, чтобы посмотреть, какой же сюрприз приготовили тебе родители.

Я очень волновалась, хотя, конечно, знала, что именно было в этих свертках. В том, что побольше, скорее всего, прятался блендер, о котором мы недавно говорили с В. и его братом, когда тот приезжал в Париж на несколько дней. Мужчины решили, что без него мне просто не обойтись. Я не была в этом уверена и поэтому, уже успев порядком изучить В., заказала ему другой подарок. Я намекнула, что хочу получить от него украшение, которое могла бы носить не снимая. Например, браслет. Например, фирмы икс – той самой, чей магазин был недалеко от его дома.