Излишне волосатых и резких в движениях баггейнов, которые редко ходили по одному и предпочитали передвигаться стаями или парами.

Тех же альвов, остроухих и статных, почти таких же тонкокостных и изящных, как сильфы, но гораздо более высокомерных.

И до жути прекрасных гиан – высоких, как альвы, и смертоносных, как баггейны. С глазами всех оттенков алого и острыми, как лезвия, клыками.

Пожалуй, только ютулы, которые в солнечных лучах обращались в камень, не встречались на улицах Муунгана днем.

Но, если верить книгам, у них были красивые витые рога, что начинались у основания лба и шли вдоль черепа к шее, огибая уши или, наоборот, уходили заостренными концами вверх, и перепончатые крылья. Такие большие в размахе, что запросто могли перекрыть целую улицу.

Есир великий зодчий заложил в основание Муунгана первый камень, и с того момента город рос сам, под стать настроению и привычкам своих разношерстных жителей.

Поэтому широкие проспекты с домами из стекла и металла через три квартала легко могли трансформироваться в узкие каменные улочки с покатыми крышами и окнами-бойницами, а те в свою очередь в пустынные переулки, где гулял только ветер.

Муунган строили полукровки.

Те, кого изгнали из родного города и кто был вынужден скитаться по просторам полуострова в поисках сострадания. Они были душой мегаполиса и его оплотом.

Элена знала, что чистокровные могли рассчитывать на гражданство Муунгана только в случае заключения брака с полукровкой, что случалось крайне редко. Во всех остальных случаях они получали разрешение на временное пребывание и не более того.

Исключения случались, но для этого чистокровный представитель кутаны должен был обладать недюжинным умом и предложить Муунгану изобретение, которое могло многократно улучшить быт простых муунцев, или сделать прорыв в науке и технике.

Чистокровным это было не нужно.

Насколько знала Элена, высокородные в большинстве своем гордились собственным происхождением и видели в Муунгане лишь место для отдыха и поиска новых впечатлений, но не жизни.

Сильфы остановились на тротуаре перед перекрестком в форме неправильного кольца, и Ушериз тронула Элену за руку.

В первый раз за все время пути.

– Это он, смотри!

Муунган, квартал Точных наук

студенческое общежитие

Адрет толкнула Томаса на кровать и села сверху. Провела ладонями по бархатному рельефу груди с татуировкой в виде головы лúкона* на солнечном сплетении и поерзала бедрами, наслаждаясь его временной покорностью.

– Я хочу тебя поцеловать…

Томас попытался притянуть Адрет ближе, но она вывернулась, не дав коснуться себя губами.

– Ты знаешь, я не люблю эти ваши нежности. Давай просто займемся сексом и все.

Томас легко мог опрокинуть ее на спину и взять так, как хотел сам: с ласками, стонами и долгими поцелуями, но услышанное напрочь отбило всякое желание.

Адрет стянула через голову короткий яркий топ, сжала в ладонях маленькие упругие груди, покрытые кольцами татуировок, что уходили на плечи крыльями, которых у нее никогда не было, и снова двинула бедрами. Томас, что продолжал безвольно лежать на спине на ее кровати, подмахнул в ответ, и Адрет рассмеялась.

Она не знала, к какой кутане относилась, да и САБЮГ не внес ясности. Зачатки рогов у основания лба могли принадлежать ютуле, но Адрет не обращалась в камень с восходом солнца, и кожа у нее была розовая и нежная, как у альвов.

Но те не имели рогов, впрочем, как и крыльев.

– Ну же, чего ты ждешь?

Адрет снова заерзала.

Тепло и влажная близость ее тела все-таки откликнулись в Томасе желанием. Он утробно зарычал, перехватил подругу за бедра и, оттянув в сторону тонкую полоску трусиков, скользнул внутрь. Адрет блаженно выдохнула и запрокинула голову, наслаждаясь наполненностью, что баггейн-полукровка подарил ей.