– Мы с тобой будем дружить, Люси, играть. Накуплю тебе вкусняшек. Ой, ты же голодная, точно! Сейчас быстро помоемся и покушаем. – От мощного заряда счастья и позитива Люсю буквально распирало.

Она вмиг забыла о ссорах с матерью, о проблемах в школе и со сверстниками, о бесконечных требованиях репетиторов и опеке нянек. В её жизни появилось маленькое живое существо, которому предстояло стать не просто другом, но Ангелом-хранителем.

Однако Люси слово «дружить» не вдохновило. Ей нравилось, что руки принесли её туда, где тепло. Остальное же вызывало больше опасения, чем принятия. Пока дело не дошло до воды. Тут накрыла паника.

«Я туда не полезу! Ни за что-о-о-о! Пусти-и-и, кожаная!» – Люси голосила на разрыв. Ей казалось, что рёв сотрясает стены, стёкла и зеркала.

– Я быстро, Люси, не пищи. Надо смыть грязь, – спокойно отозвалась девочка. Кажется, истошные крики её не пугали. Картины на стенах продолжали висеть, зеркала не треснули.

«Я уже мылась в луже-е-е! – Кошечка продолжала бороться за свободу. – Ну, сама напросилась, раздеру когтями!»

– Люси, какая же ты кроха, даже коготочки ещё мягонькие, совсем не царапают. Потерпи, моя хорошая. – Вспенив приличную дозу шампуня, Люда намылила грязную шубку.

Люси же продолжала вымяукивать недовольство, несмотря на то, что на когтях и крике её аргументы против человека иссякли. Смиренно терпеть не позволял характер, но и противиться заботе хотелось всё меньше. Особенно после мохнатого полотенца и миски молока. Люси выбрала предложение дружить в надежде, что оно не таит в себе опасности.

За три года кошка хорошо обосновалась в дорого обставленной квартире Маргариты Владленовны. Поначалу её ареал ограничивался только комнатой Людмилы. Там имелось всё: корм, лоток, мягкая кровать, игрушки. Когда последние надоедали, Люси подключала фантазию. Итальянский тюль превращался в качели или ступени до недосягаемого по высоте шкафа, сорванный со стены клочок бумаги заменял шарики и фантики, а провода, которых было множество в красиво обставленном пространстве, так и манили хвостами, словно мышки. Людочка не ругала за массаж покрывала, после которого вся ткань была в затяжках, не расстраивалась из-за разбитой кружки из Императорского фарфора. Но после каждой альтернативной игры Люси грозилась, что не будет ей хода за пределы комнаты с таким поведением.

В качестве компенсации за испорченное имущество кошечка щедро делилась любовью и лаской со своим человеком.

– Достали они со своей физикой! – Люся швыряла рюкзак к стене, садилась у двери и плакала. – Ну и пусть два выводят. Плевать! Уйду вообще из школы, раз они меня такой тупой и безнадёжной считают.

Люси пристраивалась рядом с рыдающей подругой, тёрлась мохнатой макушкой об её руку.

«Не плачь, милая. Всё наладится. Ты справишься!» – тихонько мурлыкала любимица. Из раза в раз. Потому что вместо физики Люда могла пожаловаться на алгебру, географию или геометрию. История повторялась, Люси мурлыкала.

– Все девчонки как модели. Стройные, на каблучках, в коротких юбках. – Люда вышвыривала из шкафа толстовки-балахоны, широкие джинсы, оверсайз футболки. – А я как корова. Толстая! Да ещё прыщавая!

Девочка садилась у двери шкафа и плакала. А Люси протискивалась к ней на колени, мурчала и тёрлась мокрым носом о солёную щёку.

«Ты самая красивая, не плачь!» – на ушко мурлыкала дымчатая мордашка. Из раза в раз. Потому вместо красивых одноклассниц Люда могла пожаловаться на вредных пацанов в классе, отсутствие друзей, эгоизм матери. История повторялась, Люси мурлыкала.

В последние месяцы Люда не плакала. Затихла. И сейчас, когда Люси грозила расправа водой за подогретый в корзинке шарф, верной подруги и спасительницы рядом не оказалось. Её побездельник был учебным.