Не стал царь времени терять, принялся за работу. Расчищает путь-дорожку, а сам по сторонам оглядывается, примечает всё.

Много времени прошло, устал, притомился царь. Солнце уже за море садится, а он только и добрался до дуба.

Рядом с дубом расхаживает важно селезень, а неподалёку утка стоит, крылышко подогнула, ножку подняла.

Увидел царь селезня с уткой и обращается к ним:

– Доброго вечерочка, хозяева этой стороны!

А селезень в ответ:

– Да не такой он уже и добрый! Давно мы тебя ждём со своей уткой. Вот и дождались! И с чем изволили к нам пожаловать?

– Дочь у меня хворая, можно мне у вашего дуба сока целительного набрать?

– Сока-то можно, только прежде дело надо бы сделать!

– Только скажите, я постараюсь!

– Да уж, постарайся! Буря у нас недавно прошла, сам видишь, сколько бед наделала! Одно большое дело ты уже сделал! Путь-дорожку расчистил!

Второе дело мы без тебя не осилим. Есть в горе пещера, в той пещере детки наши, утятки. А вход в пещеру после бури обвалился и не попасть нам внутрь. Ночь прошла, день заканчивается, а утятки там одни в темноте, голодные!

– Не печальтесь о своих детушках, сейчас начнём расчищать, вход освобождать.

И опять принялся царь камни разгребать, малых пташек освобождать.

Сколько времени прошло, никто не знает, только появилась трещина-расщелина, залетел отец-селезень в пещеру, летает, крякает, зовёт своих деток, а в ответ тишина. Тьма кругом непроглядная. Вылетел опечаленный, голову опустил, не весел.

Царь утешает:

– Не горюй, не печалься! Немного осталось, вместе пойдём, в четыре глаза смотреть будем!

Вот последний огромный валун отодвинул и вход свободен!

Достал из котомки фонарь, который ему старичок перед дорогой одолжил, зажёг и пошли они в пещеру.

Царь впереди, путь освещает фонарём, а селезень рядом летит, крякает, манит своих детушек.

Заметили они в отдалении кучку – не кучку, а что-то шевелящееся. Подлетел ближе селезень, а это его утятки. Замёрзли, друг на друга пытаются влезть, согреться. А как услышали знакомый голос, что тут началось! На разные голоса накрякивают, жалуются, что им страшно было, темно и холодно. Клювики голодные открывают, шейки свои тоненькие вытягивают. К папе-селезню жмутся. Смотрит царь на эту картину, умиляется, слезу набежавшую смахнул, вспомнил свою Несчастьицу.

Снял с плеча котомку, собрал утят в неё и пошли они из пещеры.

А у входа утка-мама их поджидает, как увидела своих детушек и про крылышко сломанное и лапку прихрамывающую забыла! Вокруг ходит, наговаривает, как рада, что её детки нашлись!

А селезень тем временем подлетает к царю, и говорит:

– Доброе дело сделал, освободил наших детушек, быть по-твоему! И твою волю исполним! Иди к дубу вековому! А сам летит рядом и наказ даёт.

Как сказал селезень, всё Иван-царь выполнил. Подошёл к дубу вековому, поклонился:

– Позволь, дуб вековой, соку твоего взять, дочь мою от хвори избавить!

Зашуршали ветки в знак согласия, наполнил царь графин влагой живительной, закупорил пробкой плотною, положил в котомку. Поблагодарил дуб, попрощался с уткой и селезнем, вернулся к морю. А там его уже рыба знакомая поджидает.

Забрался он к ней на спину, ухватился за плавник.

Глазом не успел моргнуть, оказался на другом берегу. Попрощался со своей помощницей. Надел сапоги-скороходы и помчался в край родной, на любимую сторонушку.

Вернулся к себе во дворец царь-Иван, встретила его Марья-царица. От радости такой горючими слезами обливается. Ведёт Ивана-царя в покои детские. Как зашли родители в палату белокаменную, царь достал из котомки графин с соком дуба векового. Напоили они доченьку, окропили её соком. Ручки стали тянуться к отцу-матери, щёчки зарозовели, улыбка появилась на детском личике. А вскоре раздался детский смех. И царь улыбнулся, и царица повеселела, и слуги стали приветливо улыбаться друг другу.