– Чего дрожишь, куколка? – раздаётся за спиной насмешливый голос.

Вот раздражает меня эта его привычка появляться из ниоткуда как раз в тот момент, когда я его меньше всего жду...

– Плохо себя чувствую, – чуть слышно лепечу я.

Отчасти так и есть: моё сердце колотилось как сумасшедшее и, кажется, не хватало кислорода.

– Что-то ты сдаёшь в последнее время, – хмурится Влад.

– Это твоё общество дурно на меня влияет, – огрызаюсь.

Полагаю, что такой смелой я стала только из-за того, что появилась возможность сбежать отсюда к чёртовой бабушке, но всё же с опаской поглядываю в его сторону: я всё ещё не забыла, как трещат мои рвущиеся волосы в его кулаке.

Влад усмехается и вкладывает руки в карманы джинсов.

– Ну так сдайся. Я сразу стану мягче.

Если честно, закрадывалась в мою дурную голову такая мысль, вот только я себя уважать перестану, если так сделаю.

– Пожалуй, лучше потерплю, – осторожно подбираю слова для ответа.

Но Гаранин мои слова воспринял по-своему.

– Погибаешь, но не сдаёшь? Уважаю. Вот только куда ты пойдёшь после? Снова вышка? И сколько ты так времени потеряешь? Ещё четыре года. Оно тебе надо?

Удивлённо распахиваю глаза и поворачиваюсь к нему: вот это мысли у сына ректора! По идее должен был быть умнее нас всех, вместе взятых, а на деле – дурак дураком. Если будет надо – потрачу восемь лет вместо четырёх, лишь бы подальше от него...

– Тебя в детстве на голову роняли? – с подозрением спрашиваю.

– Зря ты так, – добродушно ухмыляется он, а мне в голову закрадывается пугающая мысль о том, что он уже знает о моём переводе и подстроил какую-то подлянку – уж очень довольным он выглядел. – Могла бы получить всё, чего бы ни захотела: шмотки, побрякушки, популярность.

– Я тебе не чихуахуа под мышкой, чтобы одевать меня и выставлять напоказ, – устало бормочу ему, потирая лицо ладонями: я действительно устала. – Может, я тебя удивлю, но не все девушки помешаны на том хламе, который ты сейчас предлагал.

Случайно поворачиваю голову в сторону и замечаю спешащую секретаршу; внутри всё холодеет, но спросить у неё, как всё прошло, не могу по двум причинам: во-первых, Влад рядом, во-вторых, она ведь тоже не в курсе.

Проходит ещё целых три дня, прежде чем в коридоре меня за локоть вновь ловит Виктория Эдуардовна – очень вовремя, потому от очередной «лекции» Влада меня уже тошнит.

– Можно вас на минутку, студентка Озарковская? – строго спрашивает она, заставив ретироваться даже наглого Влада.

Говорю же, её все как огня боятся.

Мы отходим достаточно далеко, чтобы у Гаранина не было возможности услышать. По тому, как преподавательница пытается сдержать улыбку, я понимаю, что мои молитвы были услышаны.

– Всё в порядке, Оля, – с каплей гордости выдаёт она. – Андрей Евгеньевич подписал твой приказ об отчислении – думаю, он и сам устал от выходок своего сына.

Услышанное действует на меня как бальзам, да так, что подгибаются колени, и мне приходится ухватиться за руку Виктории Эдуардовны.

– Спасибо вам большое, – счастливо выдыхаю я.

В порыве чувств я оставляю быстрый поцелуй на её мягкой щеке, и лицо преподавательницы от удивления вытягивается, но мне уже всё равно.

Новая жизнь получила свой старт.

Месяц спустя...

– Видела бы ты сегодня Влада, – хохочет Яна в трубку, пока я бреду по главному корпусу – всё никак не могу привыкнуть к другому расположению кабинетов. – Молнии из его глаз могли бы спалить полгорода.

Тяжело вздыхаю, потому что хоть я и перевелась, привычка выискивать в толпе лицо Гаранина никуда не делась, а это раздражало. А ещё мне было немного одиноко без Яны: я не привыкла к тому, что рядом нет знакомых лиц и тем более сестры. Группа мне вроде попалась адекватная, дружелюбная и компанейская, даже вышло подружиться с парой девчонок, но я по характеру всё-таки консерватор, и к подобным переменам привыкаю довольно тяжело.