Владимир тихо рассмеялся:

– Я знал тысячи женщин и ни одной дуры среди них не встречал. Все они добивались от меня выгоды для себя. У них просто другие заботы.

Добрыня покрутил головой:

– И в самом деле – мы, мужчины, воюем, деремся; и все, что мы добываем, отдаем женщинам, которые обязаны делать одно – услаждать мужчин и рожать наследников.

– Что ж, таков замысел Бога… – проговорил Владимир.

– Значит, она так и не сказала, откуда грозит опасность? – проговорил Добрыня.

– Думаю, она намекает на жен, – сказал Владимир.

– С чего ты взял, что опасность исходит от твоих жен? – спросил Добрыня.

– А чего же тут гадать? Мои соперники на власть давно перебиты. Остаются жены, от которых я хочу отказаться. Олава же прямо сказала: «Те, кого ты предаешь». Олава считает, что я предаю, отказываясь от нее. Она все спрашивала, люблю ли я ее.

Добрыня взглянул на князя с любопытством:

– И что ты ответил ей?

– А что я могу ответить? – проговорил Владимир. – Конечно, сказал, что люблю.

– А она? – спросил Добрыня.

– Конечно, не поверила, – сказал Владимир.

– Да, Олава сильно разозлена. Да и другие. Но этого и следовало ожидать, – сказал Добрыня.

Владимир махнул рукой:

– Да что же мне может грозить от женщин? Они ни на что не способны, кроме как слезы лить.

Добрыня покачал головой:

– Ой, не промахнись князь. Вот Феофано, мать Анны, отравила мужа и сделала любовника императором…

– Мы не в Константинополе, – недовольно возразил Владимир.

– Женщины везде одинаковы. Они коварны. И если что задумали, то сотворят. Может, если и не зарежут ножом, то отравят, – сказал Добрыня.

– Она не говорила прямо, что кто-то из жен хочет убить меня, – заметил Владимир. – Если бы знала, она сказала бы мне.

Добрыня снова покачал головой:

– Олава сильная ведунья, и не зря она тебя предупредила об опасности.

– Ты думаешь, что она хочет убить меня? – с тревогой в голосе спросил Владимир.

– Олава? – сказал Добрыня. – Возможно… Она – первая твоя жена. Зная, что ты хочешь отказаться от нее, она, конечно, обижена.

– Она любит меня, – напомнил Владимир.

– Ты отказался от нее. А от любви до ненависти один шаг, – сказал Добрыня.

– Не боюсь я женщин, – сказал Владимир. – Кто может отважиться убить меня?

– Любая, – сказал Добрыня.

– Только не Олава, – убежденно проговорил Владимир.

– Отчего же? – промолвил Добрыня. – Она колдунья и знает яды.

– Если бы Олава хотела убить, то не предупреждала бы, – сказал Владимир. – Нет, только не Олава.

– Но ведь для чего-то тебя она предупреждала? – проговорил Добрыня.

– Может – Аделина? – предположил Владимир и сам себе возразил: – Аделина – самая тихая. Она точно неспособна на убийство.

– А Юлия? – спросил Добрыня. – Она зла на тебя. Высокомерна. Ромейка!

– Но она мне не жена, – сказал Владимир и рассудил: – Когда я откажусь от остальных жен, ее положение не изменится. Поэтому для нее мои намерения не имеют значения. И может быть, даже для нее это будет выгоднее.

– Да в чем же ее выгода? – с недоумением спросил Добрыня.

Владимир усмехнулся:

– Да хотя бы позлорадствовать над бывшими женами. Юлия – гадюка! Горе других моих жен – на радость ей.

– У Юлии есть причина ненавидеть тебя. Но ты ее Святополка признал своим сыном. Она дорожит этим и не допустит, чтобы у тебя было хотя бы малейшее недовольство ею и ее сыном, – рассудил Добрыня и задумчиво проговорил: – Значит, остается Рогнеда… Я думал об этом с самого начала. Она много раз говорила о ненависти к тебе.

– Значит – Рогнеда? – проговорил Владимир. – Что же – своенравна, горда, горяча. В ее душе горит месть за убитых родственников. Она может. Но как узнать, что она замышляет?