Художник был достаточно скромным, но и уверен в себе также, во всяком случае, в том, что касалось его работы, он имел на всё чёткие ответы, как будто предвидел каждый вопрос. Не сказать прямо, что они были такими оригинальными, но всё равно, кажется, Жан подготовился к своей славе основательно и принимал её абсолютно как данность, без гордости или самоунижения. Конечно, ему задавали тонну практичных вопросов о покупке его работ или выставлении их в галереях пришедших сюда влиятельных галеристов, агенты хотели с ним сотрудничать, а аукционисты уже намекали на то, что можно готовиться к Сотеби. Агент художника, бледный и усатый человек, отдувался за эти практичные стороны, давая художнику возможность объяснять своё творчество, методы работы и планы на будущее. Даже Джулиан заслушался и встрял пару раз в оживлённые беседы, почти забыв о тревожности, что спровоцировали работы этого самого художника. Вечер обещал закончиться хорошо.

Джулиан не сомневался, что Райан найдёт общий язык с Ланже, если Райан был в восторге от работы конкретного художника, он при возможности говорил это ему лично, и нередко беседа затягивалась, а порой доходила и до дружбы. По сути, Джулиан сейчас наблюдал за искрой зарождения связи между ними, и ему почему-то совсем это не понравилось. Он знал, что никогда в жизни больше не захочет добровольно рассматривать эти скульптуры, да и вообще ходить на выставки работ Ланже, так что лучше было бы прекратить эту беседу как можно скорее. Но кто он был такой, чтобы мешать им общаться? А ведь им становилось всё легче друг с другом, и даже Жан стал более расслабленным и весёлым, а это был показатель, что в компании Райана ему комфортно. За их столиком осталось уже не так много людей, по идее он мог уже покинуть музей и возвращаться к своему бойфренду, который уже давно пытался ему перезвонить, напуганный его резким порывом час назад. Возможно даже, он уже был у МОМА и пытался проникнуть сюда, чтобы удостовериться, что с ним всё в порядке. Он чиркнул ему сообщение о том, что собирается домой, и только он поднялся со своего неудобного стула, как Райан обратился к нему:

– Джулиан, Жан ищет моделей для серии своих новых скульптур, ты не хотел бы ему позировать?

Батюшки, подумал Джулиан, как же вежливее всего отказаться, чтобы это не показалось грубым и при этом не разочаровать Райана, который так проникся работами этого Ланже! Райан смотрел на него пристально, его лицо было строгим и приветливым одновременно, у Джулиана всегда были проблемы отказать именно Райану, блин, как много он работал психологически с тем, чтобы научиться говорить «нет» Райану, посещал сеансы с психотерапевтом, даже разыгрывал сценки своих уверенных и красивых отказов, а всё без толку. Shit, shit, shit, думал он, пока драгоценные секунды убегали, а решение всё не приходило.

Ситуацию спас Жан. Правда, слово «спас» было относительным, потому что получилось так, что он просто решил за него. – Я бы хотел посмотреть, как ты впишешься в коллекцию этих скульптур, чтобы понять, подойдёшь ли ты. Мне нравится твоя подвижность и пластичность, но при этом в застывшем состоянии ты смотришься воистину неземным. У тебя явно есть модельный опыт, ты умеешь себя подать и знаешь, как двигаться, с таким материалом проще и быстрее работать.

И после этого они все втроём вернулись в это проклятое место, которое уже было освещено лучше. По идее, Джулиан ещё мог сказать, что не заинтересован, и что у него не будет времени ему позировать, но почему-то он только тупо улыбался, стараясь не всматриваться в неподвижные фигуры мраморных демонов, которые сейчас казались в ангельском обличии. Пока я не концентрируюсь на них, я спокойно могу тут находиться, успокаивал он себя, но предательская гипервентиляция грозила довести его до паники. Но он не может позволить себе этого, он был не один, на него смотрят, его сейчас судят, примеряют к этим адским инсталляциям, нужно просто выдержать эти минуты напряжения, и всё закончится.