– Кликни своих, – попросил Соом Жереба.

– Зачем?

– Пишут, что в старину таких запрягали.

Дело было дней столь далеких, что Жереб не оскорбился. Но звать никого не стал.

– Да я и один сдюжу, – заявил он. – Вы только сзади приналягте.

Опасаясь возвращения Почвенников и потому суетясь, землеход наскоро обмотали проволокой и тросами, которых было много припасено неизвестно ради чего – и вот пригодились; десятки перепончатых ладоней уперлись в теплый металлический бок, а Жереб, издавши задорное ржание, напрягся и дернул. На конский манер сразу и опозорился. Сосуд с начинкой медленно перекатился. На лбу Жереба вздулись лиловые жилы, копыта зарылись в пепел и почву.

– Наддайте, – прохрипел он.

Под ноги ему закапали горошины светящегося пота.

– Тяни! – отозвался Дажсом. – От Хога – Махогу! Поднажмем, братья!

– Именем Суса! – подхватил Соом, который по дряхлости не участвовал в затее, да и драгоценная книга мешала ему толком упереться. Он приплясывал сзади на раздвоенном до паха хвосте пуча глаза.

Юный Сомм старался пуще других. Во-первых, он был молод и крепок. Во-вторых, сгорал от любопытства. В третьих, разжегся непреклонным намерением рассчитаться с Махогом за родителя. Его широкий рот приоткрылся, потекли вязкие слюни. Непроизвольно стрельнул язык, которым Сомм в минуты праздности ловил себе в пищу мух, что поменьше – мальков, ибо взрослые были с кулак, и такими не составляло труда подавиться.

– Да вы совсем не толкаете, – обиженно выдавил Жереб, озираясь.

Не успел он договорить, как снаряд мерно загудел. Все отпрянули, в ужасе наблюдая, как начинает поворачиваться коническая верхушка. Только что Дети Сома мечтали откупорить эту штуку, и вот они содрогаются, глядя, как конус начинает выдвигаться на толстой цилиндрической ноге; нога же имеет круглые матовые оконца не то для обзора, не то для стрельбы. Ее диаметр был немного меньше окружности корпуса; по сути, землеход выворачивался наизнанку, готовясь опорожниться – делал примерно то же, что только что предпринял Сом. Вскоре показался едва очерченный продолговатый люк.

– Вооружайтесь, – проквакал Соом, прижимая к груди фолиант. – Мы не успеем разбежаться. Хватайте, что попадется под руку, и сразу бейте.

Сомм поискал глазами, заметил какой-то черный железный штырь с резьбой. Подобрал, взвесил в руке. Он не привык сражаться. Никто из Детей Сома не числился в бойцах. Да и Жереб, если на то пошло, не отличался воинственностью, хотя и позволил себе выстрелить в посланца Почвы. Это граничило с шалостью, мелкой пакостью из-за угла. Едва такой снаряд, неведомой силой движимый, зависал над табуном Детей Жеребца, тот разбегался врассыпную, не помышляя об отпоре, и так бывало со всеми Детьми. Они, ютившиеся в посланных Сусом пещерах, лишь хорохорились в грезах, не решаясь на кровопролитие. Но Сомм, очевидно, просто не успел выпрямиться, ибо привычно опорожнялся лежа на боку, и если бы сопла – Дети Сома не знали, что это сопла – включились, то лишь погнали бы его по дымящейся, заваленной каменным и металлическим хламом почве. А значит, наружу выберется собственной персоной Почвенник.

Которого никто из живых ни разу не видел вблизи. Кто наблюдал вплотную, тот сгинул, а издали запомнились только серебряные фигурки с аккуратными непроницаемыми шарами вместо голов.

Цилиндрическая нога остановилась. Казалось, что из корпуса вырос толстый гриб.

– Что твой елдак, – хмыкнул старый похабник Трисом.

Сомм невольно засмеялся, но быстро осекся средь общей напряженной тишины. Обоих никто не одернул. Сомма считали недалеким, взять с него было нечего, а от Трисома можно было получить пространный ответ в выражениях, которых никто из Детей Сома часто не понимал, но общий посыл улавливал.