Оставались книги, но из-за того, что переводчик работал по принципу поиска у меня в памяти схожих по смыслу понятий, которых просто могло не существовать в силу различия культур, иногда при чтении я получала такое: « … Геральд растревожил свою фенефтоньку и зарыдал о любимой Дусите… ».

Марко зачастую не понимал, почему я не могу удержаться от смеха, проводя время за чтением местной классической трагедии.

И не объяснишь.

Вязанием или вышивкой я не увлекалась, но зато в то время я снова начала рисовать, интересно, в переданных вещах с поместья сохранились мои альбомы?

Впрочем, не стану проверять, ведь для того чтобы рисовать, надо быть счастливой. Во всяком случае, у меня всегда существовала подобная прочная взаимосвязь, и в прошлых картинах осталось слишком много нас…

Ох, полцарства отдала бы за возможность заново прочесть свои любимые романы, пересмотреть фильмы или сходить в художественный музей, который остался в другом мире. В минуту острой ностальгии, я записала по памяти те стихотворения, которые когда-то заучила дома. Драгоценные осколки, хоть что-то осталось со мной. Возможно, было неверно цепляться за прошлое, и надо было искать новые якоря в настоящем, но признаюсь, иногда очень хотелось сказать что-то нелепое, навроде «Овсянка, сэр!» или «Этот ж-ж-ж не спроста!», и чтобы меня поняли.