И вот теперь серьезные дяди, в основном руководители подразделений завода и СКБ, внушают ей этот здравый смысл жизни. Вопросы сыпались один за другим. Ответов не было. И тогда, понимая, что жесткая машина партийной дисциплины может окончательно раздавить психику этого еще незрелого человека, я решил сгладить накал обвинений.

– Видите ли, – сказал я, обращаясь к ней, – любовь, конечно, самое сильное чувство. Но любой человек должен обладать способностью сочувствовать, способностью понять другого и не навредить. Вы должны были убедить своего сегодняшнего, назовем его так, мужа воздержаться от ухода из семьи, хотя бы на некоторое время, пока не окрепнет малыш. Вы, к сожалению, этого не сделали, и я считаю, что наказанием для вас должен быть строгий выговор.

Большинство членов парткома, удовлетворенные тем, что кто-то взял на себя частичную реабилитацию молодой женщины, согласились со мной. Но, как потом выяснилось, не согласился со мной молодой муж.

Летом, когда мы с женой и дочкой отдыхали на турбазе завода, дочка простудилась и заболела. Высокая температура. Надо было срочно поить ее горячим молоком. Шел дождь. Молока достали в деревне. Я стал искать, у кого есть переносная газовая плита. Нашел. И… снова встретился с этой молодой женщиной. Рядом с ней был ее муж, который бросил когда-то свою первую жену с новорожденным.

Я попросил женщину вскипятить молоко. Муж зыркнул на меня злым взглядом и сказал:

– Мы заняты.

Но я был не в том положении, чтобы уйти оскорбленным. Мне отступать было некуда. И я обратился к женщине:

– У ребенка температура. Нужно горячее молоко. Помочь мне можете только вы.

Она посмотрела на мужа. Тот зло отвернулся. Она взяла котелок с молоком и сказала:

– Зайдите через десять минут.

А еще через десять минут мы с моей женой Галей отпаивали горячим молоком нашу дочку.

Это было лет сорок пять назад. Я – молодой главный инженер – после стационарного лечения в больнице был направлен в санаторий ВЦСПС. Приехал. Вот оно, единственное в санатории каменное здание администрации. Перед отъездом на всякий случай зашел в магазин и купил флакончик духов. Пригодится. В администрации молоденькая улыбчивая девушка выдала мне ряд талончиков, один из которых с указанием двухместного номера я должен был вручить дежурной по корпусу. Я извлек из кармана духи и, улыбаясь до ушей, вручил их девушке.

– Ой, спасибо, – слегка порозовев, проворковала она.

– У меня к вам несколько необычная просьба. Подберите мне, пожалуйста, молодого веселого соседа, чтобы не скучно было одному за девушками ухаживать.

– А вы что, только за этим сюда приехали? Имейте в виду, что здесь строгий

распорядок дня. Лечебные процедуры, посещение врачей.

– Но вечером-то мы можем уйти в самоволку?

– Конечно, можете. Только ненадолго. В двадцать три отбой. А сейчас: корпус два, номер восемь, в столовую во вторую смену, к врачу с процедурной книжкой в шестнадцать. Желаю вам хорошего отдыха.

– Спасибо.

И я пошел. Корпус номер два, так же как и все остальные, представлял собой деревянное сооружение со всеми удобствами, которые придумала цивилизация. В номере две кровати, стол, тумбочки, стулья, умывальник. Я снял пиджак и развалился на одной из кроватей.

Вдруг кто-то шумно открыл дверь, и на пороге появился такой же, как я, жизнерадостный мужчина чуть моложе меня.

– Привет отдыхающим, – сказал он.

– Привет прибывающим, – ответил я, пожимая его интеллигентную руку. – Меня зовут Павел.

– А меня – Володя. Ты куришь?

– Нет. Балуюсь.

– И я балуюсь. Что пьешь?

– И водку тоже.

– Тогда по рюмашке.

И он вытащил из чемодана бутылку коньяка.