Другая – компания самодеятельных артистов дома медработников, с которыми я под руководством народного артиста УССР Таршина Алексея Михайловича, как драматический артист, познавал азы управления состоянием души.

Далее компания ребят, которых я называл мушкетерами: Ермаков Герман (Портос), Жорж Деньгин (Арамис) и Герман Андреев (Атос), упорно вгрызающихся в гранит науки.

И, наконец, бесшабашная компания ребят – Лева, Алька и Виктор – с которыми можно было оттянуться в свободное время по полной программе.

Самым близким мне по духу был Лева Гостищев. Он-то и рассказал мне подробно, что произошло с ними после отъезда в пионерлагерь. Кто-то из них, по-видимому, Алька Румянцев, организовал выпивку после работы. Витя Чирков, как и следовало ожидать, нахамил лагерному начальству. Витька уволен. Алька порезал палец и, ссылаясь на то, что играть больше не может, смотался за Витькой. И только Лева Гостищев, верный комсомольскому долгу, остался до конца смены.

А в это время Алька и Витя в Горьком продолжают веселье. Кто-то видел их, как они распивали из горла бутылку, и неизвестно, к чему бы привела их эта разгульная жизнь, если бы не большое расстояние, разделявшее их жилые дома. Виктор жил в Автозаводском районе, а Алька – в центре нагорной части города.

Однажды Алька, как изобретатель увеселительных ситуаций, пригласил своего товарища Юрия Евстифеева – студента политехнического института – на танцплощадку Дома Красной Армии (ДК). Там они познакомились с соблазнительными девочками и навязались к ним назавтра в гости. К ним подошли какие-то амбалы и сообщили, что ходить туда не надо, ибо в противном случае ноги будут кривые, а если, мол, захотите этих девиц увидеть еще хоть раз, то после этого видеть будет нечем. Алька с Юркой поворочали извилинами и пошли к своему товарищу Глушкову, студенту мединститута. Тот был большой любитель собирать разные железяки. Среди этих железяк был пистолет, найденный после войны пацанами в реке Волге и приобретенный Глушковым по случаю. Пистолет оказался в рабочем состоянии. Евстафьев сунул его под ремень, и они с Алькой пошли на улицу Маяковского к соблазнительным девчонкам. Заявившись туда, любители приключений обнаружили, что теплое место занято. За столом в гостях у девчонок расположилась компания парней. Одна из девчонок быстро вывела Альку с Юркой в коридор и стала уговаривать их зайти потом, в следующий раз.

– Ну, вот что, – сказал Юрка, показывая пистолет, – иди и скажи, что если через пятнадцать минут эта шантрапа не уйдет, зайдем и всех перестреляем.

Девчонка убежала с вытаращенными глазами, а новоявленные гангстеры вышли на площадку металлической лесенки, ведущей по крутому склону правобережья Волги вверх от улицы Маяковского.

– Послушай, – сказал Алька, – а вдруг девки стукнут ментам. Спрячь пистолет куда-нибудь.

Юрка спрятал пистолет на углу площадки, и они стали ждать. В это время по лестнице поднималась веселая пьяная компания. Это были милиционеры в штатском. Три брата с женами. Евстифеев попросил у одного из мужиков закурить.

– Сопляк еще курить, – грубо ответил милиционер.

– Сам ты недоносок, – ответил Юрка.

– Ах ты, подонок, – и милиционер попер на Евстифеева.

Юрка бросился к углу площадки, выхватил пистолет и наставил на ошарашенного милиционера.

– Назад, падла, стрелять буду.

Но было поздно. Вид огнестрельного оружия для милиционеров все равно, что колышущаяся красная тряпка для разъяренного быка. Они втроем набросились на Юрку, свалили его, но по-пьянке сработали непрофессионально, пистолет остался в руках у Юрки. Задавленный тремя телами Юрка начал стрелять. В упор. Двое сразу получили смертельные раны. Третий вскочил и побежал. Алька, чтобы освободить Юрку, начал растаскивать трупы. Юрка в горячке продолжал стрелять. Попал Альке в плечо. Потом вскочил, увидел убегающего милиционера и прицельно выстрелил в него. Тот был подстрелен, но остался жив. Из трех братьев милиционеров остался один. Две семьи остались без кормильцев.