Марк, в свою очередь, тоже не мог просто так прийти в сад. Он стал более осторожным, стараясь не попадаться на глаза родителям Лизы. И их тайные встречи стали еще более опасными, словно игра на краю пропасти. Любой неосторожный шаг мог привести к непоправимым последствиям. Но, несмотря на все трудности, они не сдавались. Их любовь была как неугасимый огонь, горящий в темноте, дающий им силы и надежду.

Ночные часы стали для них временем переписки, их вторым тайным убежищем. Марк приходил к окну Лизы по ночам, тихо, как тень, стараясь не издавать ни звука. Он бросал к ее окну записки, обвязанные мелкими камешками, словно послания в бутылках, пущенные по волнам. Камни были разными, иногда круглыми, гладкими, словно морские гальки, а иногда острыми и шероховатыми, как обломки скал. Он собирал их на берегу реки, словно искал какой-то особенный смысл в их форме и текстуре.

Лиза прятала эти записки под своим матрасом, как сокровище, как драгоценность, которую нужно было беречь от посторонних глаз. Каждую ночь, когда все в доме засыпали, она доставала их, разворачивала и перечитывала снова и снова, словно пытаясь проникнуть в самую суть слов, которые писал Марк. Она перечитывала каждую букву, каждый знак препинания, ища между строк нечто большее, чем просто слова. В этих записках она находила утешение, поддержку, любовь. Это были ее глотки свежего воздуха, дающие ей силы жить дальше.

Первая записка была короткой, всего несколько слов, написанных торопливым почерком:

“Лиза, я скучаю. Встретимся завтра в саду?”

Лиза прочла эти слова с трепетом, словно прочитала любовное признание, сошедшее со страниц старинного романа. Она прижала записку к груди, и ее сердце наполнилось теплом.

Следующая записка была длиннее, и в ней Марк рассказывал о своей мечте стать художником, о том, как он хочет рисовать пейзажи их города, лица людей, которые живут в нем, и, конечно же, портрет Лизы. Он писал о том, как он видит мир, о том, как он хочет выразить свои чувства на холсте. Он писал о любви, о надежде, о стремлении к свободе.

“Я хочу, чтобы мои картины говорили за меня, – писал Марк. – Я хочу, чтобы они рассказывали о нашей любви, о нашей борьбе. Я хочу, чтобы весь мир увидел, как прекрасна наша любовь.”

Лиза перечитывала эти слова много раз, и ее сердце замирало от восхищения. Она видела в Марке не только любимого человека, но и талантливого художника, способного покорить мир своим искусством.

Она отвечала на его записки, маленькими, скомканными письмецами, которые прятала под подушкой, а затем, через некоторое время, тихонько выносила их на улицу и оставляла на подоконнике, надеясь, что Марк их найдет. В этих ответных письмах она делилась с ним своими мыслями о книгах, которые она тайком читала в темном углу городской библиотеки, рассказывала о своих мечтах, о своих тревогах, о своей любви. Она чувствовала, что только с ним она может быть самой собой, что только ему она может доверить свои самые сокровенные мысли.

“Я так хочу быть с тобой, – писала Лиза. – Я хочу гулять с тобой под луной, хочу любоваться звездами. Я не хочу больше прятаться, не хочу больше бояться.”

Их переписка была их вторым убежищем, когда сад становился недоступным, когда родители Лизы особенно бдительно следили за каждым ее шагом. Эти записки были нитями, связывающими их сердца, давая им силы и надежду на то, что они смогут преодолеть все препятствия и быть вместе.

Однажды, в одной из записок, Марк приложил угольный эскиз. На нем были изображены Лиза и он, сидящие на толстой ветке старой вишни в их тайном саду. Лиза была в своем любимом платье в цветочек, с ленточками, вплетенными в ее русые косы, а Марк был рядом, обнимая ее за плечи. Они смотрели друг на друга, и в их глазах читалась безграничная любовь.