– «Постоянной враждебностью»? – переспросил Стерн. – Не знаю, что означает это словосочетание в рамках поведенческих теорий, но полагаю – не отсутствие спора между собеседниками. Наши объекты спорили весьма горячо. Доклад Бейлора не оставляет в этом никаких сомнений.

– Конечно, они спорили. Конечно, мы имеем дело с противостоянием. Все началось со словесного взрыва Хейвелока, который, надо полагать, повторил все свои прежние угрозы. Но затем шум прекратился, как и следовало ожидать. Было достигнуто некоторое согласие. Я не могу оценить это иначе в свете последующих действий.

– «В свете последующих действий»? – спросил Стерн, не скрывая изумления. – Ведь после этого Огилви попытался использовать свой трюк с сигаретами, и так далее.

– Прошу извинить, но вы, Дэниел, ошибаетесь. Там было кое-что еще. Припомните, с момента появления Хейвелока и до того момента на скамье, когда он нанес удар, избегая ловушки Огилви, мы не видим даже намека на физическое насилие, оружие не извлекается на свет. Идет беседа, разговор. Затем появляются сигареты, спички. Все действия, черт побери, выглядят абсолютно разумными и логичными.

– Что вы имеете в виду? Поясните, пожалуйста.

– Поставьте себя на место Хейвелока. Ваша обида безгранична, ярость кипит, а человек, в котором вы видите своего смертельного врага, просит огня раскурить сигарету. Как бы вы поступили в такой ситуации?

– Но это же всего-навсего спичка.

– Вы правы. Всего-навсего единственная спичка. Но вы захвачены своими страстями, ваш разум кипит от ярости и напряжения, вы настроены крайне злобно по отношению к сидящему неподалеку человеку. Этот человек олицетворяет собой предательство в его самом отвратительном виде. Вы ощущаете, что он предал лично вас. Именно такие чувства испытывают параноические шизофреники при виде людей, подобных Огилви. И вот ваш враг – пусть даже он и обещает рассказать вам все, что вы так желаете услышать, – просит у вас огня. Как вы на это отреагируете?

– Выполню его просьбу.

– Каким образом?

– Ну, я… – Стерн замолчал, взгляд его скрестился со взглядом Миллера, и закончил фразу очень тихим голосом: – Я швырну ему спички.

– Или же пошлете к дьяволу, а то и вовсе проигнорируете его просьбу, продолжая вести разговор. Но я думаю, в подобных обстоятельствах вы ни за что не полезете в карман и не станете передавать ему спички из рук в руки. Так можно поступить лишь при обычной дискуссии, без всякого эмоционального возбуждения. Не думаю, что на месте Хейвелока и в его, как мы предполагаем, состоянии вы поступили бы так, как он. Да и не только вы, любой из нас.

– Но мы не знаем, что сказал ему Огилви, – не соглашался Стерн, – он мог…

– Неужели вы не видите, что это практически не имеет значения? – прервал его психиатр. – Речь идет о поведенческом стандарте. Стандарте, я подчеркиваю.

– Основанном на коробке спичек?

– Если хотите, да. Но только потому, что это симптоматично. В ходе всей встречи, за исключением первоначального момента, мы наблюдаем удивительную неагрессивность со стороны Хейвелока. Если описание Бейлора точно – на чем вы настаиваете, и, как мне кажется, вполне достоверно, потому что у Бейлора есть все основания подчеркивать агрессивность Хейвелока, – последний проявил исключительную способность к самоконтролю… продемонстрировал абсолютно рациональное поведение.

– И о чем это говорит? – прервал свое молчание Даусон, в упор глядя на Миллера.

– Я пока не уверен, – ответил медик, не отводя глаз. – Но знаю одно: все это не вписывается в образ того человека, с которым, как мы убедили себя, нам приходится иметь дело. Иными словами, в его поведении слишком много рационального и явно не хватает безумия.