– Овадия, учитель кабаллы!

К ним подошел широкоплечий лысый человек, выделявшийся властной осанкой, как понял Илья – рав:

– Что ж, господа, придется еще подождать, пока, с божьей помощью, появится десятый!

Иосиф, водрузив на голову Ильи бумажную кипу, усадил его рядом с собой и положил перед ним молитвенник, открытый на нужной странице.

Нетерпеливо ожидая начала, Илья с любопытством осматривал необычную мозаику.

– Это арфа Давида, – пояснил казначей. – Очень древняя. Да и весь дом стоит с незапамятных времен. Нужен большой ремонт!

– А почему вы не ходите в новую синагогу, что открылась в центре города?

– Мы люди немолодые, – улыбнулся тот, – и привыкли молиться здесь.

Его маленькое морщинистое лицо, освещенное искусственными свечами, показалось Илье знакомым:

– Кажется, я знаю вас. Вы живете недалеко от моей приятельницы у сквера Наоми Шемер, правда? Я видел вас со стройной черноволосой девушкой. Ваша дочь?

Тот прошептал:

– Да… да…

И вдруг по щекам его покатились слезы:

– Элоким забрал ее… майне нешумэ…

Илья был потрясен:

– Но… зачем же вы… молитесь?

Иосиф отвернулся от него, шепча:

– Ах, я прошу Его… дать моей Фейгале… место в раю…

Для Ильи это было выше того, что он мог вынести сегодня.

– Наверное, – сказал он свистящим шепотом, – вы молились ему и в то время, как она… Но он не помог ей!.. Вы не спросили себя: почему, почему? А потому, что он не слышал вас!

Люди, сидящие вокруг, повернули к нему встревоженные физиономии, но Илья уже не мог остановиться:

– По вашим книгам бог – это тот, кто занят судьбами огромной Вселенной, им же сотворенной. Может ли он прислушиваться к мольбам таких маленьких существ, как мы?

– Позвольте, позвольте! – подскочил к ним рав. Он придержал кипу, сползавшую с его лысой головы, и нервно заметил:

– Вы не можете здесь открывать нам ваши крамольные мысли! Мы все…

Его прервал старик Овадия. Поглаживая длинную белую бороду, он назидательно проговорил, как бы снисходя с высоты своего возраста и сана:

– Пусть выскажется! Истинно верующим не повредит мнение человека, думающего иначе.

Илья уже пожалел о своем порыве, но благожелательный тон Овадии словно приглашал его сказать все до конца:

– Вы, конечно, знаете, что Создатель признавал наших праотцев, однако это были великие люди, что позволяло им общаться с ним, как равным – Авраам, споривший из-за каждого спасенного в Содоме, или Иаков, боровшийся с ангелом, который, в сущности, был…

– Элоким! – дополнил его старый каббалист – Что же, ты неплохо знаешь Танах. От отца, наверное, или деда? А рассказали ли они тебе о другом еврее, Ешу, что две тысячи лет назад проповедовал подобное и был распят? Так вот, – его тонкий голос дрогнул от нескрываемого сочувствия, – тебе нужно знать, что ты выбрал очень опасный путь!

И как бы в подтверждении его слов, воздух разорвала ослепительная вспышка молнии и затем – тяжелый удар грома, отчего свет в зале погас, а когда вспыхнул вновь, оказалось, что на старинную мозаику упала большая люстра и разбросала вокруг цветные осколки арфы Давида.

Присутствующие испуганно кинулись назад, а Илья, наоборот – к месту случившегося и убедился со вздохом облегчения, что все фрагменты целы и просто выпали из креплений. Остальные с интересом следили за тем, как он укладывает их на прежние места – осторожно и, сдерживая волнение, словно это не мозаичный рисунок, а древние струны, которые еще удивят мир прекрасными звуками.

Но рав был недоволен. Приблизившись к Илье, он раздраженно сказал:

– Вам нельзя оставаться здесь. Эта молния… Вы уже накликали беду на нашу голову!

Тут входная дверь с шумом распахнулась, впустив двух мужчин в черных пальто и таких же шляпах, а за ними – старушку с красным зонтом, которой они не давали пройти, говоря: