И какое же облегчение я испытала, когда он наконец уволился. Не сразу, но облегчение пришло. А потом я и вовсе начала смотреть «Мистику», и никакой Андрюша больше не смог бы потревожить мое израненное сердце.

– Надо же, ты совсем не изменился, – ляпнула я. Хотя с чего бы ему было меняться – прошло всего полтора года. Какая глупость. Он все такой же красавчик, даже слегка поправился, возмужал. (Но для него это было нормально: раньше он был слишком тощим).

– А ты все такая же пампушка! – со смехом сказал он.

Ну, конечно, он не собирался меня обидеть. Он улыбался, и в его голубых глазах я не видела ни капли неприязни. Он просто говорил, что думал. Тем более, говорил он чистую правду. Но почему-то от этой правды мне вдруг захотелось завыть. Черт! У меня помимо этого столько проблем! И не перечесть. Теперь вот это лишнее напоминание о моей никчемности. Я не вынесу…

Потом он еще что-то спросил, но я постаралась как можно быстрее отделаться. Какого дьявола он вообще здесь забыл? Живет совсем в другом районе города. Приехал к новой пассии? Сволочь! Ненавижу его! И хочу поскорее в кроватку – зарыться в подушки и плакать, пока не засну от того, что больше нет сил, а потом проснуться, навести себе горячего шоколада и заняться уже переводом своего «романа», своего «великого произведения».

Алена, должно быть, удивилась, с какой скоростью я улепетывала от Андрюши и от своего прошлого. Она думала, что я захочу с ним пообщаться подольше. Ни за что. Не бывать этому. Надо беречь свои слабые нервы. Иначе так недалеко до срыва. А нам это совсем ведь ни к чему. Надо держаться и быть сильной. Как Арчи и Блейк. Эх. До чего же я слаба.

***

До чего же я слаба. Приехав домой, я застала мужа, готовящего ужин (Ах, как это мило). Я снова подумала о том, что надо уделять ему побольше внимания. Может, удалиться, к черту, из Соцсети? Может, перестать писать? Чего я добьюсь? Тоже мне, великий писатель! Как я еще не сошла с ума из-за своих амбиций? Это все они виноваты. «Это ты виновата и твоя неприспособленность к жизни», – шепчут мне остатки разума. – «Ты же прекрасно знала, на что идешь. И всегда сама принимала решения».

Но мне так хочется тепла и любви. Я просто хочу быть счастливой, как все. Разве я многого прошу? Разве это что-то сверхъестественное? Ну почему у меня все всегда так сложно? Мой муж – он такой свой, я привыкла к нему. Мы живем вместе больше года, называем друг друга «мужем» и «женой», хотя свадьбы у нас не было. Мы поженились бы давно, если б не страшные суммы, которые приходится платить каждый месяц. Какая там свадьба? Когда-то я мечтала о ней.

А сейчас смотрю на него и пытаюсь заставить себя почувствовать то, что чувствовала раньше. Неужели я его разлюбила? Или никогда не любила по-настоящему? Так, чтобы с ураганом страстей. Вы знаете, есть такой стишок «Чудачка», Эдуарда Асадова:

Одни называют ее чудачкой

И пальцем на лоб – за спиной, тайком.

Другие – принцессою и гордячкой,

А третьи просто синим чулком.

Птицы и те попарно летают,

Душа стремится к душе живой.

Ребята подруг из кино провожают,

А эта одна убегает домой.

Зимы и весны цепочкой пестрой

Мчатся, бегут за звеном звено…

Подруги, порой невзрачные просто,

Смотришь – замуж вышли давно.

Вокруг твердят ей: – Пора решаться.

Мужчины не будут ведь ждать, учти!

Недолго и в девах вот так остаться!

Дело-то катится к тридцати…

Неужто не нравился даже никто? -

Посмотрит мечтательными глазами:

– Нравиться нравились. Ну и что? -

И удивленно пожмет плечами.

Какой же любви она ждет, какой?

Ей хочется крикнуть: "Любви-звездопада!

Красивой-красивой! Большой-большой!