Молча я поплелась за Ардом в кабинет. Пока он брал какие-то документы, стояла, прижавшись плечом к косяку. Сколько я не видела Алису? Посмотрела на Рихарда из-под ресниц. Взяла телефон и нашла снимок. Его сотовый пикнул, и он посмотрел на дисплей. Потом на меня.

— Чтобы мы всегда были с тобой, — ответила я. — Хотя бы так.

Он кивнул, снова взялся за бумаги. Сложил в папку, потом достал какой-то ключ.

— Ард, — я задержала его, когда он вышел в холл. Он опять посмотрел на меня. Молча.

— Она полюбит тебя. Обязательно полюбит. Как…

Он прижал палец к моим губам.

— Для этого рано.

— Не рано, — взяла его за руку. — Но ещё и не поздно. Только смерть способна сделать так, чтобы было поздно. И…я не хочу, чтобы было поздно, Ард. Не хочу.

— Не будет, — уверенно сказал он.

— Она полюбит тебя, — повторила я, переплетя наши пальцы. — Я полюбила, полюбит и она. Обещаю.

Собирая со стола посуду, я гнала прочь дурные мысли. День стоял тёплый, солнечный. Я специально открыла окно на всю, чтобы доносящееся с улицы пение птиц и звонкий смех Майи наполнили кухню жизнью.

— Тётя Кристина, — Майя вбежала, когда я закончила вытирать стол, — дай мне воды, — она перевела дыхание и немного смутившись, добавила: — Пожалуйста.

Улыбнувшись, я подала ей стакан, и она с шумом сделала несколько глотков. Вслед за ней вошла Мира. Волосы её отливали золотом, словно лучи солнца запутались в них, и она принесла их с собой.

— Что с тобой? — спросила она, едва взглянула.

— Ничего.

Майя крутилась рядом. Говорить при ней мне не хотелось. Я боялась, что стоит сказать всего несколько фраз, и меня опять накроет отчаянием. На фотографии, которую я отправила Рихарду, были мы с Алисой. На ней была белая меховая шапочка, завязывающаяся на подбородке верёвочками с помпонами, в руках — гроздь рябины. Зимний парк, белые сугробы, сзади — ледяной городок. Если бы на снимке с нами был отец Алисы, он бы был идеальным. Если бы на снимке с нами был Рихард.

— Что случилось, Кристина? — повторила Мира, подходя.

Я мотнула головой. В кармане кофты зазвонил телефон.

— Алиса, — голос сорвался, когда я увидела мордашку дочери на дисплее. — Алиса, детка…

Из динамика раздался шорох. Что-то упало, зашуршало снова.

— Птичка-синичка, птичка-невеличка, — дочь пропела строчку из детской песенки, которую я когда-то сама для неё сочинила. — Чик-чирик на веточке, смотрит на лисичку…

— Алиса, детка, — позвала я. — Лисичка!

Голос мой звенел слезами. В нашу встречу дочь сказала, что Дима забрал у неё телефон, и теперь она не может позвонить мне. Мерзавец.

— Папа, — внезапно она оборвала песенку. — Зачем ты сказал достать чемодан?

— Ты не знаешь, для чего нужны чемоданы?

Как же я ненавидела этот голос! Чёрная ненависть мигом слилась с тёплой нежностью. Чемодан? Он сказал чемодан?!

— Знаю. Мы куда-то едем?

— Да.

— Куда? А мама?

— Мама? — он хмыкнул.

Я думала, Алиса случайно набрала номер, но вдруг поняла и похолодела. Это не Алиса. И не случайно. Это он. Он…

— Маму ты больше никогда не увидишь, Лисичка. Забудь про маму.

В третий раз я набрала Рихарду. Бесполезно. Трубку он не брал.

— Когда уже этот кошмар закончится?! — прошептала, сжимая телефон.

До последнего я боролась со слезами. Пыталась не поддаваться панике. Но если Дмитрий вывезет Алису из страны… Что будет тогда? У него бесконечность возможностей. Сколько было историй, когда мать годами не могла увидеть своего ребёнка потому, что граница разделяла не только государства. Порой граница делила судьбы. А мой бывший муж мог сделать всё, что угодно. И, как бы ни была сильна моя вера в Рихарда, в его власти было не всё.