На широком дубовом столе у полуподвального окна нас терпеливо ждали три бокала темного пива.

– За друзей и за продолжение истории! – стукнули, выпили. Табак пахнет сливой, пиво – темным хлебом. Рядом припарковались горячие гренки из бородинского хлеба с чесноком. Снаружи твердые, внутри мягкие. Вот он, мой двадцать первый век, во всей красе.

– А я думаю новый кусок на стене вбомбить, сейчас места примеряю, – попытался встрять Фил, но…

– Эй, я еще не закончил!

– А, ну да. Надо же изобразить, что мне интересно, – Фил показушно закатил глаза и выдохнул. – Так что придумал с высотой башни?

– Обыграл. На середине пути девка ноет, что нафиг надо, дальше не полезу, мне и так норм. Тут рассказ аккуратно сводится к тому, что все это восхождение – аллюзия на наше бытие и на встречающиеся трудности. Типа жизненный путь. И вообще оказывается, что все кругом умерли и эти двое – последние люди на планете. А до этого я все время тему смерти стороной обхожу, никак не упоминаю.

– А из-за чего умерли?

– Хрен его знает. Вирус какой-то, только без лажовых зомби.

– Мне кажется, что это слишком значимое событие, чтобы пускать его на самотек, – начал свою нудную дудку Даня. – Представь, что в «Титанике» корабль просто так тонет. Какие причины?

– Нет, в контексте моего рассказа причины смерти остальных людей не играют никакой роли. Важен сам факт. Почему Клинт Иствуд такой в «долларовой трилогии»? Глубоко плевать. Важны его действия в рамках картины. Так и у меня. Нет остальных. Чисто подохли, и все. Неделя депрессивных комиксов на Цианиде. Ну и вот, дело осенью, скоро зима. Эти двое понимают, что в холод без еды сдохнут в одиночестве. Поэтому весь рассказ ребята лезут за смертью. Ну и на середине осознают, что их жизненный путь лишен смысла – чтобы умереть необязательно забираться на самую вершину. Поэтому они встают на перила, берутся за руки (вообще, оба не любят друг друга, но умирать в одиночку человеку страшно). После делают шаг. И все. Заканчивается рассказ фразой «была осенняя пора… холодало», – небольшая пауза, жду реакцию. – Круто?

– Ну да, есть такое.

– Вообще, я сначала фразу придумал, а потом остальное. И меня она так дико проперла, что я не смог устоять. Несколько недель не знал, как зайти, а потом все-таки сел и написал за вечер. Муки творчества, как есть.

– А – автор, – задумчиво сказал Даня.

– Кек. Эту идею можно развить до целого творческого алфавита, – добавил Фил.

– А если так: «Азбука жизни писаки, размышляющего о творчестве и внутренних несостыковках общества». «АЖ ПРОТИВНО» – о, какая аббревиатура получается. Как вам?

– Не, убого. Лучше просто «Азбука творчества».

– Еще хуже.

– Ладно, пофиг. Так как вам рассказ?

– Звучит неплохо, хоть и для девочек, но я бы прочел.

– Могу скинуть.

– А публиковать будешь?

Мне моментально поплохело. Да так, что даже улыбка пропала с лица:

– Да черт его знает. Может, залью в Сеть, может, нет. Я писал с расчетом, что эта штука окажется в ящике. Пусть лежит, еды не просит. А там проскочит где-то новость о каком-нибудь конкурсе прозы, я ее и отправлю.

– Похоже на план, – согласился Фил.

– Вот и я о том же.

– По-твоему, достаточно просто отправить рассказ на конкурс и победа в кармане? – Даня такой Даня.

– А я где-то сказал о победе?

– Смысл отправлять рассказ, который не побеждает?

– Для того, чтобы тебе тыкнули на ошибки, может быть? – Фил всегда лучше понимал ход моих мыслей. Каждый из нас троих был на своей волне, но наши волны находились ближе.

– Я считаю, что лучше пилить материал до той поры, пока он не будет достойным победы, а не сливать его на оценку критиков без личных успехов.