Ромка сглотнул, облизнул вмиг пересохшие губы. В голову резко и мощно ударила кровь, горячая, бурлящая. Стало нестерпимо душно.

Он отвел глаза, но поздно.

Его и раньше, конечно, возбуждали какие-то моменты. Особенно когда они целовались. Но тогда это нарастало постепенно и до критической точки не доходило. Они вовремя останавливались, никогда не переходили черту, и напряжение спадало довольно быстро. Но сейчас было по-другому.

От одного лишь её вида его, как током, прошило острым, почти болезненным желанием. Сразу достигло почти самого пика, так что перед глазами поплыло, а вся кровь теперь, казалось, пульсирующими толчками сгустилась в паху.

Он снова посмотрел на Олю, поймал её взгляд, неожиданно очень серьезный и как будто всё-всё понимающий, и откуда-то возникла совершенно четкая и ясная мысль: сейчас у них это произойдет.

12. 12

Никогда прежде Ромка не был так жаден и нетерпелив, целуя Олю. Никогда не позволял рукам лишнее. Сейчас же он целовал её так, словно изголодался, и уже не обнимал – а исследовал ее тело, мягкое, гибкое, податливое. Сжимал, гладил, обводил изгибы.

Поддев тоненькую бретельку платья, спустил вниз, оголив плечо. Оторвался от губ и приник к коже. Выложил жаркими поцелуями дорожку от ключицы до шеи, от шеи до чувствительной ямки за ухом.

Как в расхожей киношной сцене, полотенце плюхнулось на пол у их ног. А следом – её платье, его рубашка, белье…

– Скоро я… – хрипло произнес он, глядя на Олю затуманенными шальными глазами – … не смогу остановиться…

Она не отстранилась,не остановила его. А лишь сомкнула веки в ожидании.

Ромка подхватил её на руки, отнёс в свою комнату. На кровать.

Эти несколько шагов слегка отрезвили его, но стоило только взглянуть на Олю, доверчивую,открытую, влекущую, и его прорвало…

Нависнув над ней, он продолжал покрывать горячими поцелуями ее шею, грудь, плоский живот. Чувствовал, как она дрожала, и это сводило с ума ещё больше.

Ему хотелось разглядеть её всю, везде, но она, хоть и не отталкивала его, но зажималась, стесняясь. Однако на него смотрела со смесью настороженности, смущения и жгучего интереса. Даже коснулась и слегка погладила, отчего у Ромки вырвался тихий нечаянный стон.

– Только осторожнее… пожалуйста, – прошептала Оля, когда он вжался в неё.

Поначалу у Ромки толком ничего не выходило. Как-то раз, у однокурсника, он видел фильм для взрослых – вот и весь его опыт. Впрочем, до этого момента неопытность Ромке не мешала. Он просто не думал о том, как надо, и действовал по наитию, но после ее слов сразу занервничал. И только когда Оля сама расслабилась, всё получилось…

Потом он, разгоряченный,взмокший, лежал на спине, прижимая к груди притихшую Олю. Сердце бухало в груди тяжело и гулко, а по всему телу растекалась сладкая истома.

Потом был душ и наспех приготовленный ужин, который показался ему самым вкусным. А затем пришла пора провожать ее домой. Ромке, как никогда, не хотелось в тот день с нею прощаться.

– Ты только никому не говори! Никому! – перед тем, как им разойтись, попросила Оля.

– Что не говорить?– даже сначала не понял ее Ромка.

– Про то, что у нас сейчас было…

Оля многозначительно на него посмотрела, а он удивленно вскинул брови.

– Да ты чего, Оль! Даже мысли такой нет! Как ты могла подумать?

– Пообещай, что не скажешь! – настаивала Оля.

– Обещаю, – снисходительно усмехнулся Ромка. – Могу хоть на крови покляться, если тебе будет спокойнее.

– Смеешься надо мной, а меня ведь отец убьет, если узнает…

Ромка тут же посерьезнел, обнял ее, поцеловал в макушку нежно.

– Ну что ты, малыш, я никому ничего не скажу. Ты же знаешь, что я лучше сам пропаду, но тебя не подставлю… Я люблю тебя больше всех на свете…