Она поставила меня в один ряд с уличной собакой. Но я ни капли не расстроился.

Я узнал тайну этой семьи уже через два дня после того, как появился в их доме. Для себя я назвал это быстрой адаптацией к новым условиям проживания. Я был очень горд, что выстоял и не упал в обморок от услышанного. Даже подумать не мог, что я такой смелый парень.

В прошлом году в школе во время тренировок на выносливость мы бежали ночью через лес и кричали что-то для поднятия духа. Я не кричал. Не потому, что мне не было страшно, я просто не мог открыть рот. С другой стороны, если б кричал, мне не пришлось бы стирать штаны. Видимо, у меня заторможенная реакция. Может, поэтому в глазах моих новых родителей я выглядел как сдержанный человек, способный позаботиться об их дочери.

У меня было две миссии. Во-первых, я должен посещать школу вместо моей новоиспеченной старшей сестры, а потом пересказывать ей весь выученный материал. Во-вторых, контролировать, чтобы сестра не натворила глупостей в нашей деревне. Учитывая, что Тончжу перестала ходить в школу как раз в начале учебного года, когда она должна была перейти в седьмой класс, знания ее остались на уровне начальной школы.

Поэтому моих знаний ученика шестого класса вполне хватало для обучения старшей сестры.

– Иди в школу, хорошо учись, потом все мне расскажешь. Если от тебя не будет пользы, ты знаешь, что произойдет.

Так звучал наказ моей старшей сестры. В понедельник меня ждал первый урок в новой школе. В приемной семье на меня возлагали большие надежды. Конечно, я очень хотел оказаться полезным. Я помнил ее взгляд: без единой капли жалости от меня избавятся, если я стану не нужен. Интересно, профессор Ким видел именно этот взгляд перед смертью?

После усыновления и переезда в новый дом я каждую ночь садился в угол комнаты и писал письма маме. Большую часть комнаты занимала сестра.

– Мне надо больше места.

Я соглашался и не спорил. Я был маленьким слабым мальчиком перед этим психически неуравновешенным человеком. Как и все люди, я мог быть слабым перед сильным и сильным перед слабым. Проблема заключалась только в том, что в этом мире вряд ли есть кто-то слабее меня. В этом узком пространстве за шторами каждую ночь я писал письмо в надежде найти маму. Все мои переживания, проблемы, тяготы и лишения были в этих письмах. Я рассказывал о том, как однажды ночью Тончжу наступила на меня, а я даже не смог закричать. Просто стерпел эту внезапную боль. Рассказал и о проблеме с едой: мне приходилось довольствоваться рисом с водой, потому что все остальное забирала себе Тончжу.

Я не понимал ее образ мыслей.

Она никогда не извинялась. Ни за то, что наступила на меня, ни за то, что ударила, проходя мимо. В этом была вся она.

– Я случайно. Это не специально. А если не специально, то и извиняться не надо.

Как же меня это раздражало. Я был уверен: если Тончжу убьет человека и закопает его труп, то не испытает чувства вины. Профессор Ким, должно быть, умер именно так. И ее младший брат Тончжун.

Девять лет… Столько времени прошло с тех пор. Для семьи это стало ударом: старшая сестра убила своего младшего брата. Внешне, конечно, все выглядело мирно и спокойно, но именно в тот момент в семейных отношениях что-то рухнуло. Это была именно та ситуация, когда ты через силу принимаешь реальность, с которой невозможно смириться, и продолжаешь идти по жизни, как будто ничего не случилось. Как чаша, наполненная до краев. Стоит добавить буквально одну каплю, и все содержимое выльется наружу.

Так можно было описать атмосферу, царящую в моей новой семье.