Она вела себя очень спокойно. Словно собиралась рассказать то, что уже давно хотела, но, поймав на себе взгляд мужа, произнесла лишь одну фразу:

– Твоя старшая сестра больна.

Они рассказали мне в общих чертах о проблеме, будто хотели заранее о чем-то предупредить. Теперь я понимаю, что у нее было не душевное расстройство, а, скорее всего, психическое. И именно оно заставляет девочку совершать какие-то ужасные поступки. Поэтому кто-то всегда должен быть рядом с ней. И выбор пал на меня.

Теперь для меня все встало на свои места в этой новой реальности. Причина усыновления в подростковом возрасте скрывалась вовсе не в том, что я достиг успехов в учебе и спорте. Все оказалось намного банальнее: дело было в моем возрасте, ведь мы были почти ровесниками с новой старшей сестрой семнадцати лет, и в моем характере – мягком и неконфликтном.

Мои надежды на счастливый лотерейный билет и на успешное светлое будущее в итоге растворились в попытках найти новую хорошую семью. Я оказался в самой жуткой семье этого мира с кучей проблем, загадок и тайн.

– Присмотри, пожалуйста, за нашей дочерью, очень тебя прошу.

– Присмотри?..

В этом мире больше не за чем присматривать, кроме как за этой психопаткой? Речь шла не о памятнике старины и не об уникальном природном объекте, так с чего вдруг оберегать ее и заботиться именно о ней?

В тот момент, когда во мне зарождался этот дух сопротивления, госпожа Нам, едва сдерживая слезы, рассказала, что дочь их теперь уже единственный ребенок, что они не могут ее потерять и все, что касается этой девочки, не должно выйти за пределы дома.

Главная мысль была в том, что надо остаться жить в этой деревне и ни при каких обстоятельствах не раскрывать проблем, связанных с их дочерью. Пока им удавалось все скрывать. В деревне к ним хорошо относились и всячески помогали. Поэтому было сложно представить переезд в новое, незнакомое место, практически без средств к существованию, даже после продажи дома, да еще и со страдающим деменцией дедушкой на руках. Вторая главная мысль всего монолога: «У нас ни на что нет денег».

– Почему именно я?

Мой вопрос прозвучал с интонацией главного героя истории о трагической любви.

Мои собеседники практически в один голос тут же ответили:

– Ты выглядел самым добрым из всех детей, самым тихим и спокойным.

За все пятнадцать лет жизни, включая время, проведенное в утробе матери, у меня сложилось ощущение, что «тихий, спокойный и добрый» – это не похвала. А скорее всего, приговор. Теперь моя новая семья смотрела на меня как на человека, который выслушает их странную просьбу и возьмет на себя этот груз ответственности.

– А если я не соглашусь, что вы сделаете?

– Мы не сможем оставить тебя в живых. Теперь ты знаешь нашу тайну.

Эти слова прозвучали у меня за спиной. Я обернулся и увидел Тончжу, мою новую старшую сестру. Закончив свою речь, она зашла в комнату и села на пол. Настрой у нее был весьма недоброжелательный.

– Я же говорила, не берите это.

Это… Говорить «это» про человека? Негодование и злость переполняли меня, но я сдержался, понимая, что передо мной психически неуравновешенный человек.

– Нам нужен человек, который всегда будет рядом с тобой. Мы уже обсуждали это, – сказала госпожа Нам, успокаивая дочь.

Понятно, что никто из членов их семьи – ни больной дедушка, ни занятые хозяйством родители – не мог уделять должного внимания нездоровому ребенку. На эту роль выбрали меня. Другого нормального человека, способного следить за психически больным подростком, скрывать от посторонних ее истинные проблемы, обучать школьной программе и навыкам жизни в обществе, в этом доме не было.