– Ты что, тоже перестал общаться с Барановскими?

– Конечно. Я же себе не враг.

– Но Андрей! Ведь ты хотел жениться на Марине, и если б не мама…

– Дурак был! Слава богу, что мама меня отговорила. А то б я сейчас тоже… как они… – Андрей вдруг улыбнулся новой, странной улыбкой – так что Танюха, заруби себе на носу: маму надо слушаться, мама плохого не посоветует! И вот еще, Тань, надеюсь мне не надо объяснять, что тебе тоже больше не стоит таскаться к Барановским? Ну, что уставилась? Думала, я не знаю о твоих воскресных чаепитиях?

Андрей запретил мне ходить к Барановским. И он непременно все расскажет маме. Но и Барановским было явно не до меня, и на чай меня больше никто не звал. Да и как я могу показаться им на глаза, после того как Андрей даже не объяснился с Мариной?

Но у меня в тайнике лежал томик Пастернака, который Борис Аркадьевич дал мне почитать еще до всех событий.

«Ах, Борис Аркадьевич! Не давайте Вы ей ничего, Таня вечно все теряет!» – сказанные когда-то слова Андрея колоколом звучали у меня в ушах. Маленький, потрепанный томик стихов жег мне руки огнем. Мне было невыносимо стыдно, словно я его украла.

«Я только верну книгу и все» повторяла я про себя, поднимаясь по знакомой лестнице на пятый этаж. Дойдя до двери, я все никак не решалась нажать на кнопку звонка. Вдруг дверь распахнулась сама и на пороге показалась Анна Яковлевна. Выглядела она плохо, словно постарела за эти месяцы лет на десять. В руках у нее были какие-то сумки. Она удивленно смотрела на меня, словно мы были незнакомы.

– Здравствуйте, Анна Яковлевна! Я Таня, помните меня? Я книжку принесла вернуть, мне Борис Аркадьевич давал почитать, – но Анна Яковлевна продолжала смотреть словно сквозь меня.

– Книгу? – переспросила она растерянно, – так странно, к нам теперь никто не ходит…

– Да, Борис Аркадьевич мне ее дал и…

– У Бориса Аркадьевича инфаркт, перебила она меня. Его увезли по скорой. Я сейчас еду к нему в больницу, – она снова посмотрела на меня и ее взгляд прояснился. Кажется, она, наконец, узнала меня.

– Деточка, ты знаешь, оставь книгу себе. На память. Я передам Борису Аркадьевичу, что ты заходила.

– Можно… можно я Вам с сумками помогу?

Это был последний раз, когда я видела Барановских. До меня дошли слухи, что вскоре после того, как Бориса Аркадьевича выписали из больницы, они всей семьей уехали в другой город, вроде бы к сестре Анны Яковлевны.

***

«Но кто мы и откуда,

Когда от всех тех лет

Остались пересуды,

А нас на свете нет?»²

Много лет спустя, на конференции в Париже ко мне подошла красивая женщина. Близоруко сощурив глаза, она пыталась прочесть мой бейджик

– Я прошу прощения… Таня? Таня … – она назвала фамилию по которой меня давно уже никто не звал

– Марина?!!!

Мы пошли выпить кофе.

– Таня, мы думали о тебе, когда это случилось. Но ничего ведь толком нельзя было узнать, ни в газетах ничего не было, ни по ТВ, только слухи… Как же я рада тебя видеть!

– Я тебя тоже. Как ты? Как родители? Живы?

– Да, все хорошо, – Марина отпила кофе, – теперь хорошо. Мы ведь смогли уехать из страны только когда уже все рухнуло. А до этого несколько лет жили у моей тетки в таком захолустье, по сравнению с которым даже наш Новокаламск покажется столицей. Папа болел. Маму никуда не брали на работу, и она подрабатывала репетитором химии. Меня взяли только в пед. училище и еще я подрабатывала нянечкой в детском саду. Там почти ничего не платили, но можно было бесплатно поесть… И после переезда сначала было трудно, но постепенно все наладилось. – Марина замолчала. Казалось, она забыла про меня, уйдя в свои воспоминания.