– Уф, – выдохнул. Вот теперь можно приступать и к препарированию соискателей. Настенные часы показывали четверть двенадцатого.

***

Вернувшись в кабинет, Ремир по селектору попросил секретаршу пригласить первого кандидата. Берковича Артёма.

Паренёк вошёл в кабинет бодрой, пружинистой походкой, улыбаясь до ушей.

«Непуганый идиот», – вздохнул про себя Ремир, сразу вспомнив Ильфа и его «Записные книжки».

Однако наткнувшись на взгляд Ремира, паренёк тотчас перестал улыбаться, даже заробел. Ремир слегка откатил кресло от стола, вальяжно откинулся, забросил ногу на ногу, а пареньку кивнул на стул. Тот присел на краешек.

Ремир молчал, изучая кандидата с антропологическим интересом. Резюме этого Берковича, как и резюме остальных, он отбирал с пристрастием: чтобы и вуз котировался, и опыт работы чтоб был пусть небогатый, но в приличной компании, и чтобы лицо на фото несло печать интеллекта. Других он ещё не видел, но этот как-то не оправдал ожидания, во всяком случае, внешне. Не нравились Ремиру деланные улыбки – улыбаться, считал он, надо, когда тебе действительно приятно или же, например, когда неравнодушен к визави. В противном случае – это неискренне, а то и глупо. Потому и сам почти никогда не улыбался. Вдоволь насмотревшись на юношу, который уже заметно нервничал, Ремир наконец начал:

– Ну, рассказывай, что умеешь, что знаешь, в чём хорош.

– Ну… ­– парень заёрзал на стуле. – Я окончил университет с красным дипломом.

– И дальше что? – холодно спросил Ремир. Парень непонимающе захлопал глазами. – Какой вывод я должен из этого факта сделать? Что ты – добросовестный ботан или что ты семи пядей во лбу и прямо-таки звёзды с неба хватаешь?

– Ну, нет, - неуверенно покачал головой Артём Беркович. – Я не ботан.

– А-а, значит, звёзды… – криво усмехнулся Ремир, и юноша окончательно стушевался.

«Не передавливаю ли? А то бедняга уже потеет вовсю, - подумалось вдруг. – Он же не виноват, что у меня дурное настроение… Ну а с другой стороны, сам ведь написал – стрессоустойчив. Вот пусть и демонстрирует стрессоустойчивость».

­– Ну, расскажи теперь, звёздный мальчик, про свои успехи… где ты там работал…?

– В «МТС» …

Берковича Ремир истязал ещё четверть часа, зато с остальными расправился резво. Однако им и трёх минут хватало, чтобы выползать затем из его кабинета в полуобморочном состоянии.

Горностаеву Ремир оставил напоследок. Точнее, не так – попросил Алину извиниться перед ней за доставленные хлопоты и отправить на все четыре стороны. Потому что так будет лучше и для него, и для неё. Так будет правильнее.

Он вновь набрал в стакан холодной воды, сделал глоток, но тут из приёмной донеслись повышенные голоса, какая-то возня, затем дверь распахнулась и в кабинет влетела… она, собственной персоной. Полина Горностаева. Он узнал бы её моментально, даже если б встретил неожиданно, где-нибудь на улице, в толпе. Нельзя сказать, что она не изменилась, изменилась, конечно. Но глаза – те же. Зелёные, влекущие… Рука дрогнула, и из стакана на грудь плеснуло холодной водой. Мокрая ткань рубашки противно прилипла к коже. Он недовольно нахмурился, отставил стакан на журнальный столик и развернулся к женщинам.

– Ремир Ильдарович, – защебетала Алина, – я передала ваши слова! Я сказала, что к вам нельзя…

– Ладно, ступай, – кивнул он и, заложив руки в карманы, вопросительно уставился на Полину. – Что?

Голос прозвучал глуховато, но вполне холодно.

Алина метнула в Горностаеву возмущённый взор и, поджав губы, вернулась в приёмную.

– Меня вчера пригласили на собеседование. Я прождала в вашей приёмной два с половиной часа…