Моя любовь, моё проклятье Рита Навьер

1. Глава 1

Глава 1

И эти губы, и глаза зелёные...
(Д. Сэлинджер)

Наше время

По вторникам с самого утра и до десяти ноль-ноль весь головной офис погружался в состояние, похожее на предштормовое затишье. Коридоры пустели, в курилке и кофе-баре – ни души, все сидели по своим кабинетам, молились, пили корвалол и готовились к неизбежному – к локальному мини-апокалипсису, который так или иначе затрагивал всех и каждого от первого зама до уборщицы.

Ну а в десять начинался, собственно, сам шторм, эпицентр которого приходился на переговорную. Там, в просторном зале, напоминавшем стеклянный куб, каждую неделю Ремир Долматов проводил планёрки, а по сути – устраивал своим замам и руководителям отделов эпические разносы. Те потом, мало-мальски отдышавшись, отыгрывались на своих подчинённых. Поэтому в офисе все без исключения крепко не любили вторники.

Руководители же переговорную называли не иначе как пыточная. И хуже пыточной было лишь одно место – кабинет самого Долматова. Ибо на планёрках боялись и страдали все вместе, коллективно, а это всё же не так страшно, как оказаться с ним, разгневанным, наедине. К счастью, к себе на ковёр он вызывал не так уж часто. Народу и вторников вполне хватало, чтобы держаться в тонусе и не халтурить. Мало-мальски расслаблялись лишь тогда, когда Ремир отчаливал в командировки или вдруг срывался в короткий отпуск. Такие дни для всех в конторе становились самыми сладкими праздниками. Жаль, редкими.

***

Этот вторник ещё и начался недобро – Ремир задерживался. Алина, его секретарша, сообщила, что босс стоит в пробке и осторожно, полушёпотом поделилась: «По голосу очень злой».

Все присутствующие обречённо переглянулись. Виктор Романович, административный директор, промокнул лоб платком.  И так-то само по себе крайне нервировало сидеть в этом коробе из стекла и хрома под мириадами точечных светильников, словно ты – часть, крохотная деталька какой-то идиотской инсталляции. А ждать лишнюю минуту, две, десять, когда начнётся четвертование… Это сводило с ума.

Влад Стоянов – коммерческий директор – нервно теребил обручальное кольцо и метал гневные взоры то в Касымова, начальника маркетинговой службы, то в Оксану Штейн, главу продажников. Остальные и вовсе тряслись. Только технический, Максим Астафьев, со спокойной сосредоточенностью листал какие-то свои бумаги. А чего ему бояться? Он – единственный, кого босс никогда не прижучивал.

У Стоянова завибрировал сотовый. «Идёт!», – предупредила Алина. И напряжение в переговорной моментально достигло апогея. Даже точечные светильники над головами, казалось, стали гореть ярче.

Стеклянные двери распахнулись, и на пороге возник он, как всегда грозный до сердечных колик и до внутреннего трепета великолепный. Наследный принц в костюме от Brioni, брамин мира телекоммуникаций, бескомпромиссный деспот, зачем-то наделённый манящей и жгучей ориентальной красотой.

Смоляные волосы размётаны, но в этой кажущейся небрежности явно чувствовалась рука дорогого стилиста. Тёмные, как расплавленный горький шоколад, глаза горели демоническим огнём. Так, наверняка, взирал на войско персидских сатрапов Александр Македонский, прежде чем блестяще и стремительно разгромить их. Давний шрам на скуле босса и чёрные брови вразлёт лишь усугубляли картину.

Все собравшиеся вмиг замерли и на несколько секунд перестали дышать. Кроме Астафьева. Тот, взглянув на Ремира, улыбнулся краешком губ.

Уверенной и неспешной поступью хищника босс прошествовал к своему креслу во главе длинного стола, обдав присутствующих облаком изысканного парфюма.

Долматов требовал от персонала строжайшего соблюдения дресс-кода. Никаких джинсов, футболок, толстовок, свитерков. Никаких пёстрых расцветок и лишних оголений. Даже сорокоградусная жара – не повод заявляться на работу с голыми плечами и без капроновых колготок или же без пиджаков и галстуков. При этом сам он почти никогда не носил галстуки и даже верхние пуговицы рубашек, непременно белых, расстёгивал. А иной раз, вот как сегодня, и пиджак снимал. Тонкая полупрозрачная ткань рубашки обтягивала широкие плечи, крепкие литые мускулы, стройный торс, заставляя женскую половину метаться между чувствами и инстинктами.

Первым отчитывался Виктор Романович, административный. Его Долматов частенько щадил, всё-таки у того возраст. Но на этот раз и ему досталось. Виктор Романович разволновался и запутался в цифрах.

– Что за лепет? – рявкнул Ремир. – Какого чёрта у нас на балансе до сих пор числится эта развалюха в Могоче? Я велел продать! Или на худой конец передать муниципалитету. Почему не сделано?! Слушаю!

Виктор Романович шёл красными пятнами и заикался, но ему не сочувствовали, потому что он сейчас оттерпит, а потом каждому придётся вот так же.

На десерт Ремир оставлял обыкновенно продажников и маркетинг. Тем более там было где разгуляться.

– Ваши пос-материалы – отстой! – припечатывал он Касымова. – В следующий понедельник предоставить новые макеты. И если опять будет такая же туфта, уволю за профнепригодность.

Касымов удручённо молчал, понимая, что после планёрки будет ещё второй раунд от Влада Стоянова. Правда, после Ремира это так, щекотка…

– Теперь ты, Штейн! – обратился он к начальнице отдела продаж. – Ну, давай пройдёмся по основным пунктам.

– Мы заключили… - дрожащим голосом начала Оксана Штейн, подглянув в ежедневник.

– Меня твои записки не интересуют. Меня интересуют только факты. А факты таковы: за минувший месяц у двух наших ключевых клиентов наблюдается существенный спад трафика. Это значит что?

– Что им, наверное, какой-то другой оператор предложил попробовать свои услуги…

– Именно! – щёлкнул пальцами Ремир. – Сообразил-таки, Стоянов? А до этого о чём думал? Куда смотрел? В танчики рубился на рабочем месте? Штейн! Касымов! Два самых главных клиента уходят из-под носа! А вы умудрились это прошляпить! Вы хоть знаете к кому? Знаете, какие там тарифы? Какие условия они предложили? Нет? А что вы сделали, чтобы не дать клиентам уйти? Ничего? Тогда зачем вы вообще мне нужны?! Немедленно выяснить и завтра утром предоставить полную картину. Иначе я не понимаю, за что вы тут все получаете зарплату.

Ремир разошёлся.

– А ты, Штейн, объясни, почему дебиторская задолженность не снизилась, а даже наоборот приросла на три процента?

– Ремир Ильдарович, у нас не хватает людей в отделе, – отчаянно выпалила она. – Мы разрываемся! Иванова в декрете, Тишанина уволилась, Долгова ногу сломала, второй месяц на больничном. Мы реально просто разрываемся!

Ремир неожиданно прервал свою отповедь и, выгнув вопросительно бровь, повернулся к кадровичке Супруновой, дородной тётке с отёчным лицом.

– Что у нас по кадрам? Почему вакантные места до сих пор вакантные?

– Эм-м… я же вам пересылаю все резюме. По вашему требованию. И всех, кого вы одобрите, приглашаю на собеседование. Вы же сами их всех забраковали.

– Ну так ещё бы! Из твоих кандидатов можно смело ярмарку дураков устраивать. А мне нужны звёзды! Или хотя бы рабочие лошадки, а не серая, никчёмная масса. Мне вас-то, дармоедов, по горло хватает. Пусть хоть труженики тыла будут на высоте. И какого черта ты, Супрунова, сидишь и выжидаешь, когда к тебе в руки приплывёт золотая рыбка? Начни наконец действовать. Рекрутинговых агентств полно… В общем, сегодня до четырёх жду новый список кандидатов. Достойных, чёрт возьми, кандидатов, а не тех залётных куриц, что ты мне наприсылала. И если снова я не найду никого стоящего, пойдёшь уже в эти рекрутинговые агентства сама в качестве соискателя. Ясно? А теперь все вон!

Это его грубое «А теперь все вон!» никто и не подумал воспринимать, как оскорбление. Привыкли, во-первых, а во-вторых, после планёрки оно, хоть какое грубое, казалось долгожданным кличем, дарующем свободу, пусть и относительную. Лишь Макс Астафьев задержался, когда все остальные устремились чуть ли не наперегонки к стеклянным дверям.

– Рем, обсудим последнюю милю* до Зелёного Берега?

_______________________________________________________________

* Последняя миля – канал, соединяющий оборудование клиента с узлом связи оператора.

***

Без пяти четыре от Супруновой по почте пришло сообщение: «Уважаемый Ремир Ильдарович, отобрала несколько кандидатов. Прошу просмотреть и обозначить наши следующие действия».

В аттаче – винрарный файлик. В архиве – длиннющий список.

«Это несколько?! Вот же дура! – выругался про себя Ремир. – Поди насобирала всех подряд откуда только можно в надежде хоть с кем-нибудь угадать».

От нечего делать он всё же просмотрел присланные резюме. 80 %% - мальчики и девочки, амбициозные и высокомотивированные. 20%% – тёти и дяди под сорок и за сорок, с опытом, образованием и, вне всякого сомнения, какими-то проблемами. Ибо кто в сорок ищет работу с нуля?

Ну и кого тут выбирать? Старую лошадку, что борозды не портит? Или глупого, но резвого жеребца?

Ремир флегматично, на автомате открывал вордовские файлы с резюме. Скептично кривился и тотчас закрывал.

«Одно и то же! Они там что, по одинаковому сценарию их заполняли? Все сплошь обучаемые, коммуникабельные и стрессоустойчивые. Тоска…».

В раздражении он щёлкнул следующий файл и, даже не успев прочесть имя-фамилию, не успев разглядеть маленькое фото, почувствовал, как ёкнуло сердце. Его сердце! Оно, в принципе, не ёкало никогда и ощущалось ну… таким мощным, исправным мотором, который знай себе молча качает кровь и никак хозяина не беспокоит. Разве что чуть накидывает пульс после кардиотренировок, но это стандартное, естественное явление. Как у всех. А сейчас… сейчас не просто же ёкнуло, а задрожало, заметалось вдруг в груди и никак не успокоится.