Она всегда была сентиментальной, даже когда я рассказала ей, что Мерт бросил меня и уехал с Алисой, она сидела и плакала пятнадцать минут, и, очевидно, сейчас не отличалась от прежней Белинды, потому что она рыдала у меня на плече. Я широко улыбалась, вдыхая её аромат, знакомый ещё со школы. Только сейчас поняла, как скучала по ней, и стресс, который я недавно испытала, того стоил.

– Заходи внутрь, – улыбнулась я, пока голова кружилась от избытка эмоций.

За время своего отсутствия, которое длилось почти три года, она сильно изменилась. Теперь на её лице не было чёрных стрелок и тёмных теней, хотя губы всё ещё были накрашены чёрной помадой, а глаза были подведены сурьмой. Она была одета в чёрно-белую футболку и чёрные брюки. Её волосы перестали быть тёмными, и теперь у корней они стали светлее, что означает о скором превращении в блондинку. Но мягкие и наивные черты лица оставались неизменными, хотя она явно исхудала, поскольку прежде у нее имелись пухлые щёки.

На самом деле я была рада видеть её, мне даже казалось это ещё одним сном.

– Как ты, цыпленок? – усмехнулась она, снимая чёрные кеды.

Я улыбнулась и толкнула ее в плечо. Она чуть не упала, потеряв равновесие, когда снимала вторую пару кед. В ответ она разлилась гулким смехом, заполняя темный коридор в квартиру. Будто это было нормально, что она прилетела в Бельгию из Швеции, чтобы просто обозвать меня «цыпленком».

– Что за детские игры? – спросила я, по-прежнему улыбаясь. – Что ты тут делаешь?

– Ты не рада видеть меня? – она надула губу, будто сейчас готова была расплакаться от радости, потому что прекрасно знала, каким будет мой ответ.

Я всегда рада ее видеть, даже в три часа ночи.

– Конечно рада, но как же твоя мама и бабушка? – и вдруг поняв, что, возможно, ее бабушка умерла, я округлила глаза. – Твоя бабушка…?

– Что? – спросила она, поднимая свою большую сумку.

– Ну того…?

– Нет, она не умерла.

– А-а, – неловко произнесла я.

– Мне некуда идти, – она опустила голову и с сожалением в голове добавила: – Можно у тебя пожить, буквально недельку, пока я не устроюсь на работу или, может, пока мама скинет мне деньги?

– Конечно, сколько захочешь. Она знает, что ты в Бельгии?

Она поджала губы и тяжело сглотнула.

– Можно сказать, я сбежала из дома.

– Что? – недоумевала я, широко округлив глаза.

– Вот получилось так, бабушка отругала и даже влепила пощечину, чтобы заняться моим воспитанием, пока мама стояла в сторонке, и в придачу парень изменил, я всех бросила и пришла к тебе…

Слеза покатилась по ее щеке, достигнув подбородка, и оттуда тихо упала на пол. Трудно было видеть ее в таком состоянии, когда она всегда была улыбчивой и жизнерадостной, по крайней мере для меня она такая. От ее состояния в груди что-то сжалось, и захотелось поплакать вместе с ней. Особенно стало невыносимым, когда она по-детски шмыгнула носом и вытерла вторую слезу.

– Пойдем, я кофе сделаю, всё расскажешь.

Я осторожно прикоснулась к ее плечу, заставив улыбнуться сквозь слезы. Обвив ее предплечья рукой, мы зашагали на кухне, когда из меня вырвался поток вопросов.

Молча вытащив турку, я соединила внутри воду и кофе и поставила кипятиться на медленном огне. Достала из верхней полки финики и невкусные конфеты, потому что, будь это неправдой, Билал вмиг покончил бы с ними. Затем, вспомнив, что есть ореховая пахлава, я поспешила вытащить их из холодильника, они мирно лежали после позавчерашнего похода в магазин.

– Ну рассказывай, – осторожно присела я на стул напротив задумчивой Белинды. – Ты просто сбежала из дома и прилетела в другой город? Твоя мама ведь будет волноваться.