– Я не пью, – попробовала возразить Аля, на что тут же получила жесткую отповедь.

– Снова-здорово! Не пьет она! Да и мы с тобой напиваться не будем. Так по тридцать капель бахнем и по домам.

Аля, пока еще трезвым умом, понимала, что для обозначенного объема не подходят «граненые» стаканы, выставленные на стол вместе с бутылкой. О чем не преминула сообщить.

– Других не было, – отмахнулась от нее Татьяна Аристарховна. – А к врачу все же сходи, что-то у тебя рот перекошенный. Может нерв какой защемило?

– Какой еще нерв? – Аля наблюдала как наполняются стаканы, окрашиваясь в янтарный цвет.

– Ну не знаю… – Главбух пожала плечами, взяла один из стаканов, посмотрела на просвет, прищурив глаз и протянула стакан Але. – Улыбательный, наверное. Есть у тебя такой?

– Есть, скорее всего.

Татьяна Аристарховна придвинула ближе к Але блюдце с нарезанным тонкими кружками лимоном, вазочку с нетронутыми конфетами и произнесла короткий тост:

– За нас, за женщин! – она ударила стеклянным боком стакана о стакан Али и одним махом опрокинула в себя содержимое.

– Ты чего не пьешь? – главбух посмотрела на Алю будто увидела ее впервые. – На самом деле, что ли трезвенница? И как ты такая в нашем гадюшнике столько лет продержалась?

Аля и сама не знала, как. У нее и выбора особо не было. В агентстве платили хорошо, а Лешка постоянно менял работы, часто оставаясь без зарплаты и ей приходилось тянуть их двоих на себе.

Але вдруг сделалось настолько горько, что она зажала нос и залпом выпила свою порцию.

В ту самую секунду, позволяющая себе лишь немного шампанского «по праздникам», Алевтина Куликова на собственной шкуре ощутила всю глубину и пронзительный смысл эвфемизма «огненная вода». Пищевод обожгло до самого желудка и уже в районе груди прогремел небольшой ядерный взрыв. Она вспыхнула как красное знамя, выпучила глаза и открыв рот тяжело задышала, совсем как собака в жаркую погоду. Татьяна Аристарховна не раздумывая закинула в рот дольку лимона.

Аля прикусила язык.

Кислота лимона смешалась с металлическим привкусом крови, рот наполнился вязкой слюной.

Аля бросилась к единственному источнику воды – старенькому кулеру, и, упав на колени принялась жадно пить из маленького краника, припав к нему губами.

– Так я и думал, Куликова, – голос начальника прогремел громом среди ясного неба. – Нужно было сразу признаться в своей пагубной привычке. А я ведь весь день совестью мучился, думал, как бы так помягче с тобой побеседовать, чтобы ты все поняла и одумалась. Даже приказ хотел отменить. Теперь ползай сколько захочешь, назад не приму!

Поднять глаза было стыдно. Аля даже не повернулась на голос Сергея Петровича, с ужасом представляя, как она выглядит со стороны.

– Пьющая женщина – хуже стихийного бедствия, – обронил напоследок мужчина и покинул бухгалтерию.

– Лысый козел, – фыркнула Татьяна Аристарховна, с трудом подняв на ноги качающуюся как лодка в шторм девушку. – Одинокий он, вот и злой такой. – А это уже было сказано совсем другим тоном. Але даже послышалось сочувствие в голосе главбуха.

Алю подвели к подоконнику и помогли вскарабкаться на него. Рядом взгромоздилась сама главбух. Подоконник просел, но выдержал натиск. Они были похожи на двух взъерошенных сов, которых разбудили среди белого дня, и те теперь щурились от яркого света, не понимая, как здесь очутились.

– Хорошая ты баба, Алевтина, – Татьяна Аристарховна обняла ее, прижала к необъятной груди. – Плюнь на эту работу, лучше себе найдешь. Я тебе сейчас знаешь, что сделаю? Премию выпишу, вот что. Ты ее еще в позапрошлом месяце должна была получить. Только гад ползучий Петрович велел тебя наказать. Я ведь не знала какая ты. Теперь вот знаю и мне плевать, что он потом скажет.