Моя история, или О дружбе народов в СССР Ламара Пивазян

Я долго сопротивлялась попыткам некоторых своих друзей и приятелей соблазнить меня на написание мемуаров. Мне всегда казалось, что в моей житейской биографии не было и нет ничего примечательного и занимательного. Так что никакой особой необходимости в том, чтобы предаваться воспоминаниям, я не находила.

Но судьба распорядилась по-своему…

В моей автобиографической повести совсем нет никакого сочинительства. И не потому, что сочинительство – это плохо, а скорее потому, что у меня нет вообще никакого сочинительского таланта, как и писательского, вообще. А главное, по моему убеждению, то, что сочинённая книга всегда заведомо слабее, чем та, что написана о пережитом и выстраданном самой, о прочувствованном, как говорится, на собственной шкуре. Скажу сразу: всё, о чем я пишу в этой повести, – это правда. Это то, свидетелем чего я была сама, это то, что происходило у меня на глазах, или я слышала от близких мне людей. Правда, по мне, всегда полезна и ценна, всегда спасительнее, если даже она не всегда привлекательна и не всем может понравиться. Слава богу, в наше время эту правду можно говорить прямо и открыто: вроде бы нет уже прежних запретов, ограничений на собственные мысли и высказывания. И ещё важный момент. В ходе изыскательской работы над различными документами в личных и государственных архивах и фондах, связанной со спецификой моей трудовой деятельности, во мне выработалось доверие к факту, к достоверности и подлинности, укрепилась требовательность к правдивости и доказательности излагаемого материала, что стало важнейшим принципом в работе над моей повестью.

И в заключение хотелось сказать, что, погружаясь в воспоминания, я каждый раз удивлялась тому, как живо и свежо всплывают они в памяти, во всех подробностях, мелочах и деталях, в ярких красках, звуках и образах. Так, как если бы всё это пронеслось перед глазами совсем недавно, неделю или месяц назад. А ведь мне, автору, разменявшему девятый десяток, бравшемуся за освещение событий «давно минувших дней», особенно рассчитывать на ясную и чёткую память не приходится. Но видимо правы умудренные жизненным опытом люди, когда проницательно замечают, что «дорогу осилит идущий»…

«В России надо жить долго, тогда до всего доживёшь», – заметил Корней Чуковский по поводу присуждения ему к восьмидесятилетию Ленинской премии. По мне, человеку вообще нужно жить долго, чтобы успеть сделать многое. Вот мне лично понадобилось разменять девятый десяток, чтобы вспомнить, наконец, о прошлом и взяться за перо. Все дело в том, что в последние годы мне все чаще напоминали о себе и не давали покоя два холщовых мешка, наскоро собранные в дорогу вместе с другими вещами и увезённые с собой на новое место жительства в те самые «лихие девяностые», когда в стране происходило настоящее переселение народов.

Распад Советского Союза стал величайшей катастрофой и потрясением для миллионов граждан страны. Сотням тысяч людей в бывших союзных республиках пришлось в одночасье подниматься с мест постоянного проживания и искать нового пристанища. Слава Богу, это не было насильственным выселением, жестоким и бесчеловечным, с применением всевозможных репрессивных мер, которым в ранние советские годы время от времени подвергались многие национальные меньшинства. Хотя, в страшное лихолетье девяностых случалось всякое… Переезды с насиженных мест теперь назывались «вынужденным переселением» – так окрестил народ эту страшную людскую трагедию. В нашей стране всегда очень быстро находили четкое и выразительное название всем этим политическим, социальным и прочим потрясениям и передрягам.

А между тем, это «невинное», на первый взгляд, «вынужденное переселение» нередко сопровождалось разрушением людских жизней и судеб, несло с собой много горя и страданий. Нам оставалось благодарить за то, что наш отъезд, несмотря на все беды, которые сопровождают обычно переселение всей семьи, не был столь трагичен, так как мы уезжали не в неопределенном направлении и не «в места столь отдалённые», как это имело место в прошлом страны. Уезжали мы в Москву, в город, с которым и у меня, и у супруга была связана бо́льшая часть сознательной жизни и трудовой биографии. Хотя о нашем желании – уезжать или не уезжать из города Тбилиси, где мы родились и выросли, и где прошла большая часть нашей, в общем-то, счастливой жизни, – нас никто не спрашивал.

Итак, наскоро собираясь в дорогу (в Москву вылетали последние самолеты), как бывает при таких обстоятельствах, в багаж укладывалось всё самое необходимое. О большой библиотеке и личном архиве, накопившемся за годы моей работы в Центре дружбы народов АН Грузии, и речи не шло. Но бросать на произвол судьбы вещи, которые находились в этих холщовых мешках, мне показалось в тот момент не только кощунством, но и отказом от элементарного человеческого долга и морали. Ну, во-первых, там, в этих мешках, были собраны документы, фотографии и разные другие материалы, сохранившие хоть какую-то память о прошлом нашей семьи, о жизни наших предков, их родословной в исторически обозримом отрезке времени. Значительную часть архива составляет документальный материал, содержащий сведения о моей почти двадцатилетней трудовой и творческой биографии, связанной с темой дружбы народов в СССР, повествующий о моих упорных попытках вписаться и поучаствовать в общественно-культурной жизни тогда ещё многонациональной Грузии, не будучи представителем коренного населения республики.

И, наконец, третью часть моего архива составляли письма, фотографии и книги с дарственными надписями, принадлежавшими выдающимся русским и советским поэтам, писателям, деятелям науки, литературы и культуры, хранившие память о наших встречах и сотрудничестве на ниве взаимосближения и взаимодействия национальных культур. Речь идет о блестящих представителях интеллектуальной элиты советской эпохи, о том недолгом периоде в духовной жизни страны, который вошел в историю под названием «оттепели». Представителям этого необыкновенного времени посвящены радио- и телепередачи современников, снято множество фильмов. Они не нуждаются в дополнительной популяризации. И тем не менее, сохранившиеся в моей памяти и в тех материалах, которые удалось увезти, может, не столь масштабные события их жизни и творчества, но даже те отдельные эпизоды и подробности, незначительные, на первый взгляд, штрихи и детали, на самом деле весьма существенные и содержательные, не подлежат забвению по простой справедливости. Эти материалы могут быть интересны ещё многим, кому дорога память об ушедшей советской эпохе, её литературной и культурной жизни, тем, кто знает цену и значение мемориальных вещей и воспоминаниям живых свидетелей тех лет.

В последние годы граждане нашей страны всё чаще вспоминают советское время и с сожалением говорят о распаде бывшего Советского Союза. Совсем недавно на телевидении, в «Вестях», ведущий, переговариваясь дистанционно с гостем программы и, заметив за его спиной на стене окрашенную в красный цвет карту СССР, с грустью произнёс: «Я вижу у вас карта Советского Союза. Да, и мы тоже любим и очень скучаем». Эти участившиеся взоры в сторону ушедшей в прошлое советской страны и тоска по ней стали называться в наши дни модным словом «ностальгия».

На самом деле это явление нормальное и закономерное. После развала Союза прошло уже какое-то время и то, как жилось простым людям все эти постсоветские годы, даёт им возможность сравнения с тем, что оставили они в советской стране и что получили взамен. Но то, какое ожесточенное противостояние демонстрируют сторонники всех этих «за» и «против», какие резко противоположные суждения и оценки высказываются о советском прошлом, говорит о том, что сегодня и одни, и другие всё ещё далеки от объективной и близкой к истине оценки прошлого. Бесчисленные споры, все эти исторические, философские и политические выкладки, нескончаемые противопоставления точек зрения вокруг феномена советской эпохи, на мой взгляд, не закончатся никогда, так как ведутся как-то абсурдно: говорят вроде об одном и том же, а на самом деле о совсем разных вещах.

Никому не приходит в голову разграничивать предмет спора: то ли говорить о советской государственной формации, о её высшей партийной и правительственной власти, о том, кто и как руководил страной и каким образом реализовывал и осуществлял на самом деле основополагающие идеологические принципы и постулаты советского социалистического строя, то ли речь идет о жизни и отношениях простых советских людей, строивших эту страну, возводивших её материальную и духовную мощь. В такой ситуации, если и можно хоть как-то приблизиться к объективной оценке советской действительности, то только через истории жизней отдельных людей, через личный опыт и конкретные судьбы, вершившиеся в это время.

И чем больше таких историй – тем ближе к истине, тем яснее правда о советской реальности. Из множества индивидуальных судеб о том, как жили, работали, с чем сталкивались, какие проблемы преодолевали люди, вырисовывается подлинная картина жизни Страны Советов.

Что касается моих воспоминаний, то они проливают свет больше на одну из сторон жизни советской системы – её интернационализм и дружбу народов, являющихся одним из основополагающих принципов коммунистической идеологии советского государства. Эта дружба народов в советской стране чаще всего и обсуждается сегодня в нашем обществе. И здесь срабатывает тот же принцип – истина о дружбе народов в СССР раскрывается всё чаще в конкретных судьбах отдельных людей. Каждый индивидуальный опыт проливает дополнительный свет на всё никак неосмысленный феномен советской дружбы народов, подводит к истинному положению вещей в те годы.