Что я наделала? Дьявол, что же я наделала! Он же пьян был, а я...

- Влад, - думаю, что кричу, но я шепчу, в горле будто кровь, и я ног не чувствуя, несусь обратно, к нему. – Влад!

- Эй, я не виноват, ясно? Все видели? Он сам выбежал на дорогу, светофора нет, пешеходки тоже, я не виноват, если что, - заорал на всю улицу тот, кто Влада сбил.

И он прав.

Не водитель виноват, а я. Поиграть захотела в призрака, я ведь именно призраком и чувствовала себя весь этот год – ни живой, ни мертвой, застрявшей на Земле, и не вырваться из оков мыслей, связавших меня, как пленницу.

Поиграла.

- … в тюрьму не сяду, у меня видеорегистратор зафиксировал…

- Скорую вызовите! Скорее же! – закричала, и на колени упала перед Владом, боясь увидеть самое страшное.

Что своего я добилась, и еще один из семьи Гарай на моих глазах умрет. А если Влада не станет, то и мне не жить, и я отчетливо это осознаю. Люблю, права Катя, люблю нездоровой, больной любовью, которая не счастье, а наказание, которое я заслужила.

И больно хочу сделать, но не убить, не чтобы Влад умер. Только не он!

- Пожалуйста, только живи, - прошептала, и, наконец, дотронулась до его лица – бледного в свете фар и фонариков от мобильных телефонов собравшихся зевак. – Ты ведь не оставишь меня? Я не справлюсь без тебя, я уже не справилась…

Глупости срываются с языка, глупости в мыслях, каша полная. Веду пальцами к губам Влада, и чувствую дыхание, о Боже мой! Он жив!

- Дура! Вера, чтоб тебя, сваливаем отсюда, быстро, - Катя подбежала, волшебство момента разрушила, и тянет меня. – Вставай, и пошли.

- Нет, Влад ведь…

- Да пусть сдохнет этот Влад, велика потеря, - с неожиданной агрессией выплюнула подруга.

И я захотела ее ударить. Впервые в жизни захотела причинить боль кому-то помимо Влада, за слова эти гадкие. Да как она может? Но я не бью, я не оборачиваюсь даже, продолжая на коленях стоять и лица любимого касаться, еле сдерживая себя, чтобы не упасть ему на грудь, и в рыданиях не забиться, требуя, чтобы встал.

- Я не оставлю его, а ты иди, Кать.

- Ты говорила, что не ненавидишь, ты разве не этого добивалась, дура? Да сейчас скорая приедет, полиция, и тебе крышка, - Катя сильнее, ей почти удалось оттащить меня от Влада. Почти. – У тебя паспорта нет, здесь камеры повсюду. Обвинят не водилу, а тебя, если что с этим скотом случится.

- Пускай.

И плевать.

Пусть обвиняют. Если что случится… это ведь если Влад умрет? Тогда на все плевать, его больше жизни люблю, хотя никогда простить не смогу, и даже встреча эта наша навечно в памяти останется. И его «Пошла вон» тоже.

Подонок!

- Люблю тебя, - прошептала ему на ухо. – Слышишь, скорая уже едет, сирены слышишь, Влад? Потерпи, не умирай только.

- Пускай? – в Катю, не иначе, демон вселился сегодня, она за волосы меня дергает, и слезы с новой силой из глаз льются уже не только от душевных мук, но и от физических. – А Полина, а? О ней забыла? А обо мне? Я ради тебя все бросила, поехала с тобой, а стоило этому мудаку появиться, так ты готова всех бросить? И дочку и меня? Еще раз говорю, тебя во всем обвинят, так что вставай!

Катя сошла с ума.

И я сошла с ума, раз про Полю забыла. Ей одной я обязана – девочке своей, которой обещание дала в день ее рождения, клятву дала, что никогда не оставлю, не брошу, как меня бросали. А сейчас предала, пусть и в мыслях, но предала родного ребенка.

Встала с мокрого, прохладного асфальта, и на негнущихся ногах сделала пару шагов к лысоватому водителю злополучной машины.

- Его зовут Владислав Гарай. Владислав Евгеньевич Гарай, - хрипло повторила я второй раз. – Скажите в скорой, и пусть отцу его позвонят. Телефон найти несложно.