– «Пытается скрыть боль и страх, пытается показать стержень. Гордая…», – улыбнувшись своим догадкам, Сильвио хотел продолжить, подняв глаза на женщину.

– Он спас меня, бабуль, – с грустью в глазах произнесла я.

– Спас? Эда, что произошло? Что случилось? Ну же. И не думайте утаить детали, – женщина произнесла последнюю фразу с особой строгостью, переводя взгляд то на Сильвио, то на меня.

В это время Эда посмотрела на Сильвио. Тот улыбнулся и почти незаметно кивнул, намекая, что она всё делает правильно и он рядом.

Я начала рассказывать, но только то, что происходило на поляне. Намеренно избегая темы дома и родителей, перескакивала с одной на другую. Бабушка была умной женщиной, она только вопросительно на меня посмотрела, а я… а я отвела от неё грустный, тяжелый взгляд. Она не стала ничего больше спрашивать. Пока что.

Пока я рассказывала обо всем, парень видимо и себе нашел занятие.

Позже я узнала из его рассказов, что у Сильвио было что-то вроде привычки или частью характера. Он пытался рассмотреть человека, стоявшего перед ним. Так он его узнавал. Черты лица, жесты, поведение… Он делал свои выводы, поэтому старался подметить, что казалось ему очевидным.

– «Не очень высокая женщина, с красивыми, но немного седыми волосами, на лице немного морщин. Совершенно не выглядит старой бабкой, какую можно себе представить. Пожилой назвать её точно нельзя. Её возраст выдает только одно – глаза. Никогда ранее не видел столько мудрости в одних глазах. Она сдержана, возможно, строга и своенравна, но заботлива. Её сердце намного больше, чем может показаться. Она очень беспокоится, ведь даже при мне не пытается скрыть чувства за маской равнодушия, как это делают в наше время многие. По крайней мере сейчас.»

– Что ж это я. Пойдёмте, дети, вы столько пережили за это злосчастное утро. Напою чаем, как раз испеклись мои фирменные маритоццо. Вы просто обязаны попробовать. Небось голодны до ужаса.

– Синьора…

Женщина позволила себе перебить парня:

– Аврора, Сильвио. Просто Аврора. Моё уважение к тебе выше. Ты спас мою внучку от этого… ничтожества, – произнесла она, брезгливо подняв верхнюю губу, – я благодарна тебе и обещаю, что когда-то отплачу за твой поступок.

Женщина поклонилась парню, а он кивнул в ответ. В их движениях не было ничего напыщенного, только благодарность и честь.

– А сейчас нужно сжечь «это», – немного тише обычного, произнесла женщина.

Никто не задавал лишних вопросов, но Аврора подметила:

– Только огонь высвободит душу из тела, очистит его, не даст вернуться обратно и воскреснуть. Не даст мстить…

Женщина достала серники из кармана платья и подпалила плоть, цитируя евангельский стих:

– Кто не прибудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают…

Мне показалось будто я увидела, как душа покинула бездыханное тело, почувствовала это. Перед глазами возникли родители, а следом дом, пылающий огнем.

По щеке снова покатилась слеза. За последние дни я уже привыкла к такому и теперь даже не замечала, как капля стремительно ползёт вниз.

Я резким движением руки смахнула слезу и прищурилась, посмотрев на солнце. Никто ничего не понял.

– Так, Сильвио, ты не поможешь мне? – подходя к озеру водопада, спросила Аврора.

Это даже был не вопрос, больше походило на просьбу, но бабуля всегда оставляла право выбора.

– Да-да, конечно, тётушка. Что нужно?

– Возьми ведро и зачерпни воду, будь добр. И себе во флягу набери. Воды чище ты не найдешь во всем королевстве.

– Её можно пить? – удивленно спросил парень, посмотрев на воду, – а если там зараза какая или отрава?