У ворот нас встретили двое орков весьма грозного вида – один напялил себе на голову вместо шлема котел, а у другого в руках была ржавая гнутая алебарда. Выслушав рассказ про пленение эльфийского принца, орки-охранники выказали свою радость пинками и тычками, так что бедняга Дагобер не успевал уворачиваться. Меня спустили на землю и торжественно потребовали сложить оружие, прежде чем войти в деревню Бар-Гобар, то есть Горный Городок. Я так же торжественно достала нож и передала его охранникам, после чего меня пропустили за плетеную изгородь.

Посмотреть на нас сбежалась вся деревня, и орки, захватившие эльфа в плен, снова и снова повторяли, как поймали наследного принца.

- Устроим сегодня праздник, - провозгласил самый старый из орков – такой же зеленый, но с седой щетиной на подбородке, - а завтра решим, что делать с эльфийцем.

Предложение привело всех в восторг, Дагобера прикрутили к лошадиной привязи и начали разводить костер неподалеку.

Глаза у эльфа чуть не вылезли на лоб, а я осторожно поинтересовалась, для чего разводится костер – неужели, чтобы пытать пленника. Орк, у которого я это спросила, добродушно расхохотался:

- Будем варить Чер-о-сус! Попробуешь его, гномыш, и больше ничто не назовешь вкусным, кроме Чер-о-суса. 

 Я сразу успокоилась, а Дагобер заерзал на привязи, и я его прекрасно понимала – он же не мог знать, что знаменитая орочья похлебка «Ешь и молчи» варится из нежнейшей баранины, а не из эльфийского окорока.

Орки занимались своими делами, на меня никто не обращал внимания, а так как идти мне было некуда, я присела на бревнышке у костра. Седой орк вместе с двумя соплеменниками принесли и поставили на подставку из камней великолепный глиняный казан – огромный, с идеально ровными стенками одинаковой толщины.

Седой орк взял глиняный горшок поменьше – такой же превосходной работы, и плотно набил его кусочками мяса, душистых кореньев и трав, а потом осторожно опрокинул, поставив горшок в казан вверх дном. Вокруг насыпали дикого гороха и бросили еще кусочек мяса, чтобы проверять готовность. Теперь кушанье должно было доходить под закрытой крышкой, чтобы приобрести удивительную, восковую мягкость. Глиняная крышка идеально закрыла казан – не осталось даже просвета толщиной с волосок.

- Отличная работа, - сказала я, указывая на казан. – Как вы умудрились затащить его в горы?

- Мы не тащили, - гордо улыбнулся он. – Это я его сделал. Здесь повсюду голубая глина, из нее получается хорошая посуда.

- Кто бы мог подумать! – восхитилась я совершенно искренне, и орк так и просиял. После того, как он забросил в казан ранние овощи и куски баранины, мне пришлось идти в его дом – гончар хотел похвалиться своими работами. Кто бы мог поверить, посмотрев на огромные лапищи, что орк может создавать такие прекрасные кувшины, чаши и блюда? Но тонкостенная посуда стояла на полу и полках, готовясь к обжигу. Несколько чашек стояли на грубом столе, и я взяла одну, разглядывая рисунок, нанесенный острозаточенной палочкой.

Красиво и изящно, есть из такой посуды – одно удовольствие.

- Я был гончаром там, внизу, - рассказывал орк, любовно поворачивая то  один кувшин, то другой, чтобы я могла полюбоваться изящными линиями, - когда сбежал, то первым делом стал искать здесь глину. Нашел и поставил гончарный круг и смастерил печь для обжига. По-моему, получается очень неплохо.

- Да, талант не продашь, - признала я. – Ты большой мастер, дядя.

- А ты, гномыш, разбираешься в этом. Я сразу понял. Алмазный глазок – его не спрячешь.

- Какой-какой глазок?

- Алмазный, - повторил орк. – Ведь так говорит твое племя? Глаз-алмаз.