Пошатываясь, иду в кухню. Подхожу к мойке, включаю холодную воду и жадно пью прямо из-под крана. Немного отпускает, но в висках стучит отбойником.

Из своей комнаты выползает помятый Ник. Приглаживает пятернёй взъерошенные волосы и мутным взглядом смотрит на меня. Приглашающим жестом зову к открытому крану. Брат благодарно кивает и в точности повторяет мои действия несколько секунд назад.

– Как батя эту херню пьёт? Она ж явно палёная! – хрипло говорит он, вытирая подбородок тыльной стороной ладони.

– Да, не твой привычный «Хэннесси», – с сарказмом замечаю я.

– Ха-ха, – отбивает Ник, – смешно. А вообще, я есть хочу, – заявляет брат и, открыв холодильник, зависает перед ним.

– Машину нужно забрать, – вспоминаю я.

– Надо, – соглашается брат, роясь в холодильнике. – Машина твоя – значит, и забирать тебе.

– Говнюк, – фыркаю со смешком.

– И в магазин зайди.

Я кривлюсь от головной боли и неспешно иду в душ. Включаю прохладную воду и встаю под тугие струи, опираясь ладонями о кафель. Мышцы ноют. Всё-таки подростковая полутораспальная кровать не подходит под мою нынешнюю комплекцию: тесная и жёсткая. Или я уже настолько привык к комфорту?

Прохладная вода успокаивает. Гасит пожар сомнений в груди... Интересно, Огонёчек придёт, как обещала, или снова будет водить нас за нос? Впрочем, она давно и крепко держит нас обоих за яйца.

– Заканчивай, мне тоже нужно в душ! – грохает Ник в дверь кулаком.

Да я охренеть, как привык к комфорту и, мать его, одиночеству, когда никто утром не бодает двери ванной комнаты с криками «Выходи!»

Закрываю кран, наматываю полотенце на бёдра и открываю дверь.

– Ну наконец-то, – выдыхает Ник, – я думал, ты там жабры отращиваешь!

– Не надо думать, когда нечем, – хлопаю его по плечу мокрой холодной ладонью.

Ник шипит и закрывается в ванной.

– Я за машиной и в магаз! – кричу ему.

– Печенья купи, – просит брат напоследок.

– А ты кота покорми!

Переодеваюсь и выхожу на улицу. Надеваю тёмные очки и иду в сторону домика у озера. Солнце нещадно палит, и ничто не напоминает о сильном ночном ветре.

Мы с Ником осознанно не говорили утром о Даше. Знаю – он не верит, что она придёт. Я же надеюсь. Потому что как последний придурок снова хочу её увидеть. И закрыть вопрос об её выборе.

Блядь, где моё самолюбие? Утонуло в зелёных омутах?

Сам не замечаю, как преодолеваю короткий путь до машины. Моя бэха сиротливо ждёт на том же месте, где припарковал её. Зная местную публику, боялся, что «разуют» и вынесут из тачки всё, что можно. Оглядываю колёса, салон – всё на месте.

На столике одиноко стоит недопитая ночью бутылка текилы. Горько усмехнувшись, сажусь за руль и еду к магазину. Включаю кондиционер – в салоне дышать нечем от жары.

Быстро доезжаю до магазина и набираю два больших пакета замороженных полуфабрикатов – чтобы закинул в воду и через несколько минут еда готова.  Две бутылки вина и ещё кое-что по мелочи. Кидаю пакеты в багажник и еду домой.

Паркуюсь возле ворот, глушу мотор и поворачиваюсь в сторону Дашиного дома. Меня туда тянет как магнитом. С трудом отрываю взгляд от её окон, выхожу из тачки, вытаскиваю пакеты и иду к дому.

А у крыльца застываю как вкопанный... Сердце начинает биться чаще, в горле встаёт ком. На ступеньках, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоит Огонёчек. Теребит в ладонях подол тонкой трикотажной кофты. Под ней белая майка со скромным вырезом, открывающая ложбинку между грудей. И короткие джинсовые шорты.

Скольжу по ней взглядом и громко сглатываю.

– Привет, Глеб, – робко здоровается Даша.

– Привет, – киваю в ответ, заставляя себя сделать шаг ей навстречу, и показываю на входную дверь. – Заходи, не стесняйся.