– Да, я пошла, – кивнула подруга и покинула квартиру. А парень остался.

– Я обещал Константину Кирилловичу, что присмотрю за тобой до его прихода, – сообщил мне Денис, располагаясь в кресле.

– Мне тоже кажется, что перелома нет, только трещина, – сообщила я парню, – по моим ощущениям. Поэтому и сказала, что не нужно скорую. Трещина у меня быстро зарастет, а в больницу, если попадешь, это надолго.

Как Денис определил, что у меня нет перелома и какие именно пострадали позвонки, я спрашивать не стала. Родители мои проводили диагностику аналогичным образом: ладонью. Так что я знала, что некоторые люди могут такое, и это было для меня так привычно, что не вызывало ни малейшего удивления.

Пока ждали папу, болтали с Денисом, знакомились. Он удивился и, кажется, огорчился, что мне всего 13 лет: думал, что я на два-три года старше. Сам он тоже выглядел старше своих лет: ему было семнадцать, но мне он казался двадцатилетним.

В наш город Денис со своим отцом переехал совсем недавно. Откуда именно, я почему-то не поинтересовалась. Меня тогда взволновал другой факт: что они переехали вдвоем, то есть что у Дениса не было мамы. Он признался, что даже не знал ее: она умерла при родах.

– Так что я ее смерти виноват я – был слишком крупным, – вполне серьезно заявил Ден, горько вздохнув.

– Не вини себя в этом, что ты! – поспешила я успокоить парня. – Если кто и виноват в этом, так это врачи – могли бы сделать кесарево сечение.

– У нас тогда такую операцию еще не делали, – вздохнул Денис.

«Это в какой же глуши он жил?!» – подумала я, но делиться этими мыслями с парнем не стала, чтоб он не подумал, что я смотрю на него свысока, раз живу в Подмосковье.

– Все равно ты не виноват – судьба у нее просто, значит, была такая, – сказа только.

– Может быть, – не стал спорить Денис.

Папе, к сожалению, Денис не понравился.

– Он не тот, за кого себя выдает, – сказал он, когда юноша ушел, и строго-настрого запретил мне иметь со своим новым приятелем дело.

Но слова «нет» для меня не существовало, и отец не мог этого не знать. Так что родители, вероятно, догадывались, что, несмотря на запрет общаться с Денисом, мы с ним виделись. Более того, у нас начался роман.

Заживало на мне все, как на собаке, и от травмы позвоночника через неделю не осталось и следа. Знакомым я сказала, что был небольшой ушиб, иначе б они не поверили, что я могла так быстро выздороветь. Правду сказала лишь Дену, но он и сам уже заметил, что я поправилась, и предложил научить меня крутить солнышко. И научил: уже через пару дней я делала это так, будто тренировалась минимум несколько месяцев.

Но самым интересным и приятным в нашем общении были, разумеется, не тренировки. Лучшее время мы проводили наедине, и уединялись мы у Дена, пока его отец пропадал где-то по своим делам. У него характер работы был связан с постоянными командировками, так что дома он вообще почти не бывал. Видела я его всего пару раз, и он мне не понравился: был холодным, жестким и, догадываюсь, жестоким, хотя тоже красивым брюнетом с синими, как сапфиры, глазами.

Уединившись, мы с Денисом целовались. Дальше дело не заходило, хоть я и не отказала бы Дену в большем, отдалась бы без сопротивления. Я знаю, что он меня хотел, сильно хотел, и мне было странно приятно ощущать, как его бугор вдавливается мне в низ живота. Но Денис не пытался меня взять, даже когда я сама себя ему предложила. Сказал, что я еще слишком юна, не до конца созрела и, возможно, мне будет не так хорошо, как должно быть. Он считал, что нужно годика два еще подождать, пока я окончательно не сформируюсь.