В нищете можно достучаться до чужих сердец – богачам этого не дано. Люди приходят тебе на помощь, не ожидая ничего взамен: просто по дружбе и доброте душевной. Пару раз в жизни не вредно окунуться в бедность, чтобы примерить к себе благодать и настоящую маленькую вселенную любви и дружбы. Не стоит думать, будто достаток мешает находить истинных друзей, но богатых, сдается мне, всегда точит червячок сомнения, который намекает, что любовь и дружба, которые сыплются на них с разных сторон, – это не более чем своекорыстие и притворство, инструменты ремесла подхалимов-угодников, слетающихся к богатству.

В связи с именем епископа распродажа нашего добра была должным образом разрекламирована в местных газетах, и мой отец получил несколько сочувственных писем от священнослужителей, которые порицали действия церковника. Отец не был знаком с авторами этих писем, а те, в свою очередь, не ведали, что Ричарда Мелвина пускают по миру за уже выплаченный долг.

Благодаря великодушию родни и доброте милейших соседей наша мебель вернулась в дом, но на что нам было жить? Посевы сгубила засуха, коров было всего пять… Прогнозы оставались не слишком радужными. Как-то вечером, когда я укладывалась спать, ко мне в комнату зашла мама и серьезно сказала:

– Сибилла, мне надо с тобой поговорить.

– Надо – говори, – угрюмо ответила я, предвидя длинную нотацию о моей никчемности, – тема эта у меня в зубах навязла.

– Сибилла, я за последнее время тщательно обдумала этот вопрос. Выхода нет: нам не по карману тебя содержать. Придется тебе пойти на заработки.

Не получив от меня ответа, мать продолжала:

– К сожалению, мы вынуждены полностью изменить домашний уклад. Выбора нет – отец не способен прокормить семью. Угораздило же меня с ним связаться. С тех пор как он пристрастился к выпивке, проку он него не больше, чем от кота. Наших малышей я вынуждена отправить к родственникам, средние пойдут работать по найму, мы с отцом тоже. Другого будущего я не вижу. Бедняжка Герти слишком мала, чтобы идти в услужение. – (Нас с ней разделяло менее года). – Она, я считаю, должна переехать к вашей бабушке.

Я не проронила ни слова, и мама осведомилась:

– Итак, Сибилла, что ты думаешь по этому поводу?

– По-твоему, обязательно разрушать семью? – спросила я.

– Ну, если ты такая умная, предложи что-нибудь получше, – раздраженно бросила мама. – Вечная история: любое мое предложение тут же отвергается, но при этом никто, кроме меня, еще не высказал ни одной дельной мысли. А ты бы как поступила? Сдается мне, ты возомнила, будто сумеешь, не двигаясь с места, самостоятельно прокормить семью.

– Почему мы не можем остаться в своем доме? И у Блэкшоу, и у Дженсена жилища не просторней нашего, да и семьи такие же, однако они как-то справляются. Малышей разлучать нельзя: они станут друг другу чужими.

– Да-да, тебе легко говорить, но как твой отец начнет с нуля, не имея в этом мире ничего, кроме пяти голов скота? Ты вечно несешь какую-то бессмыслицу. Со временем ты признаешь, что мои планы – всегда самые лучшие.

– Разве не проще будет, – не унималась я, – если все родственники по мере сил помогут нам начать заново? К чему им такая обуза – поднимать чужого ребенка? Я уверена: они и сами предпочтут первый вариант.

– Да, возможно, так будет лучше, но, я считаю, ты должна сама себя обеспечивать. Что скажут родственники, увидев такую взрослую девушку?

– Значит, я отправлюсь на заработки, а ты, вышвырнув меня из семьи, обретешь рай земной. И поскольку никто не будет подавать дурных примеров, дети вырастут святыми, – с горечью сказала я.