Её влечёт синеющий простор,
И древний путь, веками не забытый,
И ропот волн, свободный и открытый.
Она со мной вступает в жёсткий спор
В тени большой обугленной ракиты.
Ей словно жаль моей мечты разбитой…
«Поэтами воспетый…»
Поэтами воспетый
В век лучший, золотой,
Ещё не канул в Лету
Померкший купол твой.
К нему орёл двуглавый
Направил снова взор.
В нём – отблеск нашей славы
И с недругами спор…
«Берестяных ли грамот слово…»
Берестяных ли грамот слово
Мне слышится из недр земли?
Я, пленник утреннего зова,
Не вижу, что же там, вдали.
Не облака встают – руины
Славянских древних городов.
Стрелой пронзённый глас равнины
Летит из глубины веков…
«Церквушка Власия…»
Церквушка Власия,
Церквушка малая
Собой украсила
Водицу талую.
В ней голубиная
Синь отражается,
Печаль глубинная
В ней разрушается.
Давно мне хочется
Тепла, отдушины.
Её высочеством
Снега порушены…
«Под кремлёвскими башнями снег…»
Под кремлёвскими башнями снег.
Ветер века берёт разбег.
Наползает промозглая стынь
На созвездие русских святынь.
Но бессильна свинцовая мгла
Затемнить над рекой купола,
Как не может всех недругов рать
К ним любовь осквернить, растоптать.
«Слепит глаза сияние небес…»
Слепит глаза сияние небес,
Напор воды в логу неудержим.
Синичьи «дудки» оглашают лес.
Весь этот мир, что снова одержим,
Не булькает – клокочет и зовёт
Туда, где все растоплены снега,
Где чувств идёт такой водоворот,
Что затопляет жизни берега.
«– Что, смерд, написаны иконы…»
– Что, смерд, написаны иконы?
Добро, старание в чести.
Мы свято чтим свои законы,
И стяги нам свои нести.
Не получается сегодня?
Будь терпеливей. Кисть не меч:
Она должна ходить свободно,
Чтоб дух парил и наша речь.
«Во владеньях Врубеля и Блока…»
Во владеньях Врубеля и Блока
Русь живёт невестой синеокой
Или юной сказочной царевной,
Самой обаятельной и верной
Своему призванью и значенью.
Оттого струится в ней свеченье
В уголках спокойных и далёких
И в соборах звучных и высоких,
Где ещё душевные порывы
Благородны, святы и красивы.
«Ни души на дороге степной…»
Ни души на дороге степной,
Но дрожит добрый конь подо мной,
В нетерпенье грызя удила.
Ярославна! Зачем позвала
Ты меня из глубоких времён?
Точно сбруи серебряный звон
Слышу я. Холодеет рука.
Синь. Россия. Плывут облака.
«Под кручей – соминая яма…»
Под кручей – соминая яма,
Над тучей – орлиная синь.
Куда путь лежит? К солнцу прямо.
Гуртами чернеет полынь.
Сжат воздух до боли, до хруста.
Кто степью, пластаясь, летит,
Срывая ревнивое чувство
У броско раздетых ракит?
Наверное, витязь отважный
Из тех позабытых времён
Вновь явлен, как отблеск вчерашний
То ль стягов, то ль русских знамён.
«Святые горы…»
Святые горы…
И. А. Бунин
В степях Азовских – путь к Донцу,
К Святым горам, где монастырь,
Как встарь, внимает чернецу,
Читающему вслух псалтырь.
Возможно, Игорь тем путём
Однажды с войском проходил.
И долго слышал я потом
Великий плач среди могил…
Развеял ветер пыль и прах,
Но путь остался, он – живой.
И в небесах мелькает стяг
Всех тех, кто не пришёл домой.
Молчат курганы и века,
Но память прошлое хранит.
И сквозь тоску издалека
Ко мне бессмертный зов летит.
«Во мрак я вглядываюсь долго…»
Во мрак я вглядываюсь долго:
Летят века в дыму, в огне.
Мелькнёт твой лик в тумане волглом,
И станет вновь тревожно мне.
Что значит вещая тревога?
О чём шумит во мгле ковыль?
Никто не скажет. Лишь дорога
Поднимет к смуглым бёдрам пыль.
В ней знак моей судьбы таится,
В ней плоть проглянет, светлый дух.
Заржёт призывно кобылица,
И вечность отзовётся вдруг.
Как всадники, застыли тени
В яругах, балках и кустах,
На купах призрачных растений,
Возросших на былых костях.
– Ты ждёшь меня? – я слышу голос
Как будто бы из-под земли.
Прижат шеломом пышный волос,