Муку просею сразу на все торты – из непросеянной ничего толкового не получится. Я перехожу от одного участка стола к другому, и ощущаю себя работником конвейера. Если честно, я действительно делаю все как заведенная. Спроси меня, сколько сахара сейчас положила конкретно в миску, не вспомню. Скажу только, что точно по рецепту. На автомате работаю. Это уж потом, после обеда, я начну торты собирать, украшать – тогда автоматизм только мешает. Я всегда что-нибудь придумываю новое. Чтобы не скучно было ни мне делать, ни людям пробовать. Ставлю коржи в духовки, надо выпить кофе, потом можно приступить к суфле.

Суббота, мы с Лариской устраиваем шопинг. Встречаемся у ее дома и по пути к заветному подвалу заходим в нормальные магазины. Примеряю сапожки в одном из самых шикарных в городе отделов.

Плохо верится, что это настоящая «МАТА». Я как-то покупала для работы удобные туфли «от мата», к ним была приложена прокламация. Так вот, мне врезалось в память, что эта фирма вручную собирает обувь, причем использует труд только португальцев, потомственных сапожников.

Я была очень горда, когда надевала туфли – мне так и виделось, как в маленьком португальском городке в полутемной мастерской старенький сапожник стачал мои тапочки. Я просто чувствовала тепло его рук. И те туфли так приятно пахли хорошо выделанной кожей.

А тут сапоги на «манке», да еще и каблук сантиметров шесть. Я понюхала голенище – ну, запах приличный. Наверное, стоят дорого.

– Ты что, за такую цену сапоги купишь? – шипит Лариска. – Смотри, двести баксов. А сделаны где-нибудь в Китае, наверное.

Но я надеваю оба сапога и сразу понимаю – это сделано не в Китае. Хотя года три назад у меня были китайские сапожки на шпильке и с молнией сзади. Очень были удобные, я их две зимы с большой любовью относила, и ноги ни разу не мерзли. Но те были по виду как-то прозаичнее. А тут такая кожа! Ну, чистый португальский вариант – красновато-коричневая, как бы неровно окрашенная. И прошитые крупными стежками швы. Украшение такое. Поверху нормального шва только стежки и все. Красотища. Скромненько, но со вкусом. И сидят так славно. У меня прямо засвербило вытащить кошелек.

Но Лариска уже совала в руки другие сапоги.

– На, померяй, вот это настоящие португальские. Venezia.

– Ларка, Венеция – это, наверное, итальянская обувь. Не хочу итальянскую, она холодная.

– Умная очень. Я в Португалии когда была, мы на фабрику ездили. Это настоящие.

Я взяла пару в руки. Нет, такие сапоги мне не нравятся. Во-первых, черные, во-вторых, как будто на фабрике «Северянка» сшиты для среднего класса. Сделаны, конечно, аккуратно, и каблук наборный, и подошва толстая. Как раз по нашей зиме. Но не нравятся.

Я враз чувствую, какая обувь с удовольствием носиться будет, а какая нет. Та, что в любимые метит, она как бы сразу на тебя похожа.

Как же это объяснить? Вот беру в руки сапог или туфель. Поворачиваю, чтобы взгляд падал на него сверху вниз, так, как если бы я обувь уже надела. То есть представляю, что вот так выглядит моя нога. И тут уж мозг сам исключает то, что не подойдет.

Я в обувных магазинах редко обувь меряю. Просто беру ее и поворачиваю носком вперед, пяткой к груди. Посмотрю минуту-другую и без примерки знаю, хорошо я буду себя в этих башмаках ощущать или нет.

То, что подала Ларка, на мою ногу похоже не было.

– Лар, эти сапоги похожи на тетку в длинной очереди.

– Как это?

– Э, долго объяснять, мне они не нравятся. Я куплю МАТА.

Ларка надулась. Потом подошла к продавщице и, показывая в мою сторону, попросила пару тридцать седьмого размера. Я разозлилась. В коем веке мне понравилась обувь, нет, ей обязательно надо такие же сапоги. Я переоделась в свои ботинки и подошла к кассе.