– Не задерживается, – соглашаюсь я. – Если бы я осталась в доме своего детства, до сих пор жила бы в ветхом трейлере в Оклахоме.

Моя семья не была богатой, но мне даже в голову не приходило, что я могу потерять кого-то из родителей. Мне не приходилось гадать, придет ли домой отец. Как нечестно, что Луке пришлось.

– Надо искать мужчину, который построит вам дом. Как мой папаша для моей мамаши, – говорит Кэрол.

– Вот это настоящая цель для отношений, – улыбается Энн. Она явно не чувствует, насколько мне сложно держать себя в руках. Я пришла сюда за ответами, но не ожидала, что из-за них меня разорвет от эмоций.

Я прокашливаюсь.

– В наши дни такого, наверное, сложно найти.

Не то чтобы мне был нужен мужчина, который построит мне дом. Я много работала последние несколько лет и сама почти накопила на собственное жилье, безо всякой помощи. Кроме как от банка.

– Жаль, я не могу вам помочь, – вздыхает Кэрол.

– Вы помогли, – говорю я, пусть и кажется, что мне снова придется начинать все заново.

Но хотя бы я понимаю, что в доме детства Луку можно не искать.

Я учился в выпускном классе, когда моей маме диагностировали рак поджелудочной железы. Такое впечатление, что он взялся просто из ниоткуда. В день, когда она узнала эту новость, я разговаривал с вербовщиком корпуса морской пехоты. Мама подождала, пока я вернусь домой, чтобы передать слова врача. Это стало шоком для нас обоих. Она была куда моложе, чем многие люди с таким диагнозом.

– Я пока ничего не подписал, – сказал я. – Я не обязан идти в морпехи. Я останусь дома и позабочусь о тебе.

Она покачала головой.

– Не ставь свою жизнь на паузу из-за меня.

Эта просьба звучала как полная чушь. Я не ставил жизнь на паузу ради нее: она была моей матерью – всем, что у меня было. Она оставалась сильной и заботилась обо мне, когда ушел отец. Я не собирался бросать ее, когда ей нужна моя забота.

– Я никуда не поеду, пока тебе не станет лучше.

Она потянулась через обеденный стол и переплела свои пальцы с моими. Когда она заговорила, ее голос был мягок, но уверен.

– Мне не станет лучше, милый.

– Не говори так. В наши дни люди сплошь и рядом переживают рак. Ты пройдешь химиотерапию, правда?

– Я обсудила свои шансы с врачом, – сказала она. – Я еще получу другое мнение, но, Лука, новости скверные. Люди не вылечиваются от рака поджелудочной. Даже с химиотерапией прогноз плохой.

У меня сдавило горло, стало сложно говорить.

– Сколько тебе осталось? Год? Два?

Она закрыла глаза, и я заметил, как пара слезинок скатилась по ее щекам.

– Скорее всего, месяцы. От химии мне может стать лучше, и, возможно, я проживу немного дольше, но врач не… врач не… – Она всхлипнула. Я крепче сжал ее руку. Когда она заговорила снова, ее голос звучал слишком слабо. – Врач говорит, что мне повезет, если я переживу апрель.

Второй специалист подтвердил диагноз первого доктора. В начале, несколько недель после этих новостей, я был в стадии отрицания. Никто бы не сказал по ней, что она смертельно больна. Я опасался, что химиотерапия может изменить ее. Наверное, я боялся, что врачи ошиблись и что она на самом деле здорова, а химиотерапия только ослабит ее. Но совсем скоро рак показал свое уродливое лицо.

После того как я пропустил несколько дней, чтобы ухаживать за мамой, она настояла, чтобы я вернулся в школу. Мы поспорили из-за этого. У нас оставалось так мало времени вместе, и я не хотел проводить большую часть дня вдали от мамы. Но от химиотерапии ей стало немного лучше, и она вознамерилась пережить прогноз врачей как минимум на месяц. Она сказала, что ее единственная цель – увидеть мой выпускной, и если я не буду ходить в школу каждый день, то могу отнять это у нее. После этого я перестал с ней спорить.