Женя закончила мыться, вытерлась пушистым махровым полотенцем, накинула халат и вышла из ванной.

– Все? – обрадовалась Люба. – Быстро ты. Я думала, застрянешь там на час.

Она скинула одежду и юркнула в еще окутанную паром душевую.

Женя натянула джинсы, свитер, подколола волосы и села у окна. За стеклом был непроглядный мрак, лишь вдали светил один-единственный фонарь. Из темноты выступали неясные силуэты елей.

«Как в сказке, – с восторгом подумала она. – Можно будет встретить Новый год на улице. Нарядить живую елку и водить вокруг нее хороводы».

В дверь постучали. Вошел Санек. Вид у него был свежий и бодрый.

– Ну как вы тут разместились? – спросил он, с любопытством оглядывая комнату.

– Неплохо, – проговорила Женя.

– Любка где? В душе?

– Разумеется.

– Я внизу был. Там такой шведский стол, закачаешься! Можно уже идти ужинать.

– Надо бы Любку подождать, – засомневалась Женя и тут же почувствовала, как желудок сводит голодной судорогой, ведь за целый день съела лишь пару бутербродов.

– Придет твоя Чакина, что ты за нее беспокоишься. – Санек небрежно махнул рукой.

– Ладно. – Женя решительно встала со стула. – Идем.

Они спустились в столовую. Санек оказался прав: стол просто ломился от закусок. Здесь было все, что только душа пожелает: и салаты, и пирожки, и деликатесные фрукты, и сладости. На отдельном столике в углу дымилось несколько чайников с кипятком, на широком блюде лежала горка пакетиков с чаем и кофе.

Хористы уже вовсю угощались. Женя заметила Лося – тот, не спеша, с удовольствием пил кофе, закусывая бутербродом с ветчиной, и общался с распорядителем фестиваля. Зал был полон. Кроме «Орфея» в общежитии разместилось еще два коллектива: один из Тулы, другой из Нижнего Новгорода. Новгородцы – сплошь девушки, все, как одна, статные, румяные, русоволосые. Они сгрудились вокруг стола и налегали на пирожки.

Санек отыскал для Жени чистую тарелку, набрал разной еды, сунул ей в руку вилку:

– Ешь.

– Спасибо.

Женя откусила от пирожка.

– С ума сойти. Вкусно!

– Я же говорил, – подтвердил Санек.

Она привычно пошарила глазами по залу, но Карцева не обнаружила. Может, он уже поел и ушел к себе, спать? Интересно, с кем его поселили? Женя хотела было спросить об этом у Санька, но не рискнула. Незачем кому-то знать, что ее волнует Карцев.

Они наелись до отвала. В это время в столовой появилась Люба, розовая после горячего душа, с распущенными волосами. Издали ее можно было принять за новгородскую хористку. Она вразвалочку подошла к ним.

– Не дождались меня, предатели!

– Да тут все съели бы, если б мы тебя ждали, – оправдался Санек.

– А вы у нас самые голодные! – ехидно проговорила Люба, накладывая в тарелку салат. – Все осталось, нечего мне голову морочить.

Лось, по своему обыкновению, громко захлопал в ладоши.

– Москва! «Орфей»! Все поужинали?

– Кажется, все, – крикнул в ответ кто-то.

– Посмотрите внимательно, кого еще нет в зале?

– Наташки нет, – проговорила Оля. – Она не придет. Спать легла, устала с дороги.

– Безобразие, – рассердился Лось. – В следующий раз кормить вас будут только завтра утром. Есть еще отказавшиеся?

– Карцев, – произнес баритон Владик Сидоренко. – Он со мной в номере.

– Почему не пришел ужинать? – строго спросил Лось.

– Говорит, не хочет.

– Я ему покажу «не хочет»! Вечно этот тип выпендривается, не живется ему нормально, по-людски. Влад, быстро наверх и передай ему, чтобы тут же топал сюда.

– Так он меня и послушал, – насмешливо протянул Сидоренко, но все-таки двинулся к выходу.

– Кто освободился, переходите в актовый зал, – велел Лось. – Проведем пятиминутку, обговорим наши проблемы и – общий отбой. Нарушители дисциплины будут наказаны.