Оно появилось много позже, уже во время пребывания в “школе коммунизма” под названием комсомол. Вот это весьма среднее учебное заведение я закончил отъявленным двоечником, чем и горжусь до сих пор. Перестроечные вихри изрядно потрепали всю конструкцию и вселили надежду на полный демонтаж как “школ коммунизма”, так и связанной со всем этим атрибутики. Увы, как вскоре выяснилось, фундамент здания остался в неприкосновенности, а проводить взрывные работы никто и не собирается. Скорее напротив, наиболее уродливые черты советской образовательной практики, такие как ретроградство и насаждение единомыслия усиленно реконструируются и прививаются.

Важной частью школьной программы было патриотическое воспитание. Оно началось ещё в детском саду и продолжилось в школе. Нам рассказывали про хороших мальчиков и девочек, проживающих в Советской стране и в дружественной нам части глобуса, не забывая при этом подчеркнуть неустанную заботу пока ещё неведомых партии и правительства. Параллельно нас также развлекали рассказами про спутник и про Белку со Стрелкой, особенно напирая на социалистическую природу как первого, так и второго. Cвоими знаниями я, не скупясь, делился с внешним миром. Так, путешествуя как-то раз с папой и мамой на такси, я разговорился с шофером.

Мы поговорили про мультики, про спорт и напоследок таксист спросил меня про любимые песенки. Воодушевлённый таким неподдельным интересом дяди таксиста к моим музыкальным пристрастиям я с энтузиазмом пропел: “Спутник, спутник-шалопутник, ты летаешь до небес и летая прославляешь Мать твою КПСС”! Чтобы подчеркнуть родство этих понятий последняя фраза была озвучена два раза и с особенным выражением. Прослушав моё выступление, таксист удовлетворённо хмыкнул, а мои родители в ужасе замолчали. Через пару минут обретший дар речи папа попросил остановить машину за несколько кварталов от нашего дома. Объяснять причину раннего выхода из такси папа отказался.

В другой раз я радостно проинформировал таксиста, что вчера видел “членовоз” и что он “мешал проехать всем остальным”. Честно процитировав услышанную вчера мамину фразу, я совершенно не понял, почему моя родительница сделала страшные глаза. Второй таксист радовался ещё больше, чем первый.

После этих двух случаев со мной была проведена беседа, суть которой сводилась к тому, что не всё, что говорится дома, следует выносить в большой мир. Вот так я познал теорию и практику “кухонных разговоров”.

В школе, а до этого в детском саду, нам регулярно рассказывали о дружбе детей разных народов, которая возможна только если тебе крупно повезло, и ты родился и вырос в Советском Союзе, или, на худой конец, в странах народной демократии, типа Болгарии или Польши. Про тех неудачников, которым не подфартило, и они появились на свет во Франции или, скажем, в Японии, не хотелось даже и думать.

Полному счастью детворы, однако, мешали таинственные поджигатели войны, о злодеяниях которых нас также постоянно информировали. Я не знал, что это за поджигатели такие подлые и на всякий случай составил себе словесный портрет этих врагов советских детей. В моём понимании они представляли собой нечто среднее между Бабой-Ягой и шпионом из книжки про Карандаша и Самоделкина.

Поджигатели войны забирали все деньги и на них устраивали гонку вооружений, совершенно игнорируя непрерывные мирные инициативы сильного, но доброго Советского Союза. Одновременно со своей враждебной деятельностью они регулярно посещали супермаркеты, где некультурно обжирались деликатесами, недоступными для простых трудящихся.